— Пошла, родимая! Ура!!! За Родину! Заколебали! Вали гадов!!!
Глава 14
Честные люди не лгут, когда не нужно.
А.П. Чехов
Сергей появился на канале связи спустя часа три, едва сны мои приобрели слабую видимость порядка. Прежде сознание выкидывало странные яркие образы, никак не связанные между собой, да и с этим миром. Точно опытный шулер метал колоду, сдавая ведомые лишь ему одному карты.
— Ушел, скотина! — поделился наболевшим Лис. — Верст десять я его гнал, а все-таки ушел.
— Кто? Куда? — спросонья не понимая, о чем идет речь, напрягся я.
— Ты там шо, дрыхнешь?! — возмутился Сергей. — Джанибек, конечно! Как татары врассыпную бросились, я ему на хвост упал, шо налоговая. В смысле, лягавая. По лесу, по пересеченке, хорошо шли. Избушка, шо танк, по буреломам скакала. А как он на дорогу выбрался, так звездец котенку и приснился.
— Что-то случилось со Жмуриком?
— Да шо с ним случится, разве что конины объелся. Не о том я. На большаке Джанибеков арабчак избушку на раз-два-три сделал. Была бы связь, я бы бабусю вызвал дорогу перерезать. А так… — Лис досадливо вздохнул. — Хорошая засада вышла. Засадили по самые не балуйся, а только все мимо.
— Ничего себе мимо. Настоящий огненный мешок.
— А все равно их до хрена ушло, — грустно признался Лис. — Это ж шо те тараканы. Чуть мы грюкнули — они врассыпную, гоняйся за каждым, как Бобик за хвостом. Парни говорят, под Вязьмой касимовский хан Шигалей стоит. Туда они и свалили. Хан типа московскому царю служит, но только кто ж отличит касимовского татарина от крымского. А может быть, и того хуже: разбежались здесь степняки, а верст через двадцать соберутся, да у самого Серпухова и навалятся.
— Предупрежден — значит вооружен, — высокопарно заявил я.
— Ну, если ты имеешь в виду предупреждения об отключении газа, света и воды, которые я каждый раз по возвращении нахожу в своем почтовом ящике, то мой дом — в точности Брестская крепость.
— Ну, если ты имеешь в виду предупреждения об отключении газа, света и воды, которые я каждый раз по возвращении нахожу в своем почтовом ящике, то мой дом — в точности Брестская крепость. Ладно, просыпайся. Солнце уже высоко. А мне еще ребятам сказку надо сочинить, откуда здесь эдакая группа поддержки образовалась. Они небось не меньше татар шуганулись, когда я по лугу на избушке рассекал. Да и летающая дворничиха — тоже зрелище не для слабонервных.
— Погоди, — остановил я Сергея.
— Ну, шо еще?
— На пиру с пьяных глаз Иван Грозный пытался мне поведать что-то важное о шапке Мономаха.
— По голосу чую — попытка не удалась.
— Так и есть. Количество алкоголя в крови оказалось несовместимым с адекватным восприятием окружающего мира. Но когда он спросил, в чем суть мономаховой шапки, а я заявил, что она есть залог права Рюриковичей на царский титул, он такую физиономию состроил, будто я ему сообщил, что солнце всходит на востоке…
— А шо, это действительно важно?
— Насколько я помню курс истории дипломатии, Иван Грозный первый из русских правителей настойчиво требовал в обращении к себе именно царского титула. Сохранилась обширная переписка русского посольства с английским королевским двором по поводу этого титулования. Уж не знаю, что было в голове у нашей тауэрской приятельницы, но Ивана она норовила обозвать то «рекс», в смысле, король, то «магнус-дукс» — великий герцог. Даже «губернатором» как-то обозвала, правда, по отношению к одной Сибири. А тут вдруг: цесарские права — ерунда, византийские корни — по боку, зато есть нечто ТАКОЕ…
— Какое ТАКОЕ? — с сомнением поинтересовался Лис.
— Не знаю, — сознался я. — Но Иван Грозный за это «такое» готов был простить Якоба Гернеля, если тот вернет ему похищенный головной убор.
— В натуре дело в шляпе, — хмыкнул Лис. — А может, это он по пьяной лаве напел?
— Возможно, — вздохнул я. — Но скорее, что у трезвого на уме, у пьяного на языке. Ладно, иди сочиняй сказку. А я попробую разобраться со здешними былями и небылицами.
Два стрелецких полка, да полтыщи сабель поместной дворянской конницы, да опричная сотня Генриха Штадена отправлялись из Москвы к Новгороду, некогда Великому, дабы оружной рукой извести укоренившиеся там мятеж и крамолу. Багровые кафтаны стрелецкого войска длинной чередой тянулись по пыльной дороге подобно кровавой реке, в которой рыбьей чешуей высверкивали лезвия бердышей. Мы ожидали прохода войск, поскольку иной дороги в северные уделы Руси не было. На этой же и воробью негде было сесть из-за всадников, пешей рати и обоза.
Перед самым отправлением в казарменном дворе Александровской слободы ко мне подошел Генрих, хмурый и, казалось, чем-то раздраженный.
— Царь велит мне следовать вместе с войском. Вам же в спутники дает одного из моих остолопов.
— Наш план под угрозой? — стараясь казаться не на шутку встревоженным, осведомился я.
— Ну уж нет. — Сотник нервно дернул уголком губ. — Этого я Ивану не позволю. Слушайте меня внимательно и запоминайте. При вас стражем назначено быть Никите Пораю. Вы его уже видели. Такая себе дубина стоеросовая с синими глазами. Он еще на карауле у покоев Якоба Гернеля стоял, а затем вас на площадь водил.