— Это еще что за туалетный утенок?! — возмутился Лис.
— Уходим, — предложил я, но сказать это было куда легче, чем сделать. Попытка сдвинуть ноги с места не увенчалась успехом.
— Ступайте к немчине чернорясному… — гадюкой монотонно зашипел обитатель клозета.
С подобными «увещеваниями» мы с Лисом уже сталкивались.
— У лукоморья дуб зеленый, — вдохновенно начал Лис. — Златая цепь на дубе том…
— Быть иль не быть, вот в чем вопрос, — в тон другу вторил я.
— Достойно ль смиряться под ударами судьбы, иль стоит оказать сопротивленье…
Прочувствованное декламирование классики, как показывала практика, было прекрасным средством от гипнотического воздействия. Клозетный не унимался, мы с Лисом тоже. За Пушкиным последовал Лермонтов, а за Шекспиром — Байрон.
— Так, значит? — насупился разочарованный владыка выгребной ямы и умолк, зыркая на каждого из нас по очереди.
— А ты как думал?! — вспылил Сергей. — Шо, блин, в сказку попал? Тоже мне доктор Чум-Шпировский нашелся. Чем нас морозить, лучше б в своем допотопном клозете water заряжал.
— А ты мне не указывай, — буркнул мерзкий злыдень, хмуро озираясь. — Щас оберну жабой или гадом ползучим, то-то заговоришь.
— Мамашу свою от бесплодия лечи! — не на шутку разъярился Лис. — А мне тут по ушам ездить не надо! Ежели б ты мог нас двоих сразу одолеть, мы б с тобой уже не разговаривали. А стоит тебе попробовать нас поодиночке взять — второй тебе вмиг в башке сквозняк устроит. Пистоли видишь? В одном стволе — серебряная пуля, в другом — пуговица медная.
— Верно говорит, — подтвердил я слова друга.
Когда Сергей начинал вести переговоры с нечистью, мое вмешательство обычно не требовалось.
— Врете, поди, — с сомнением в голосе огрызнулся сортирный.
— А ты проверь! — подзадорил его мой напарник.
Как мне показалось, проверять убойную силу пистолетного заряда мерзкой твари не хотелось.
— Ладно, жуть толчковая. Покочевряжился и хватит! — продолжал напирать Лис. — Какого хрена звал-то? Шо те надо?
— Вещица тут одна есть, — убирая из голоса шипение, медленно проговорил обитатель гальюна. — Здесь она ничейная, лиходейством добытая, у немчины в шатре под кошмою лежит, в плащ завернута. Коли принесете ее мне, так я вас озолочу.
— Ну-у, ты-то золотарь известный! — не унимался Лис. — А только нам ни твоего, ни иного чьего добра не надо. Тебе нужно — сам и иди.
— Кабы я мог… — Клоачник махнул когтистой лапой. — А давайте так. Есть у меня картишки. Перекинемся. Ежели выиграете — отпущу подобру-поздорову, а проиграете — так вы мне ту вещицу сюда и доставите. Коли согласны, то давайте, а если нет, то к рассвету ваши ноги отнимутся и руки отсохнут.
— Во что играем? — нахмурился Лис.
— Есть такая заморская игра — Черный Яшка.
— Блэк Джек, — автоматически перевел я.
— Очко, по-нашему. А я все думал, откуда ж такое название! Вот оно, где собака порылась. Лады, очковытиратель, играем, — произнес Сергей, и я тут же почувствовал, как в руках снова начала пульсировать кровь.
— Только, чур, я сдаю.
— Ты тут не чуркай, — оскалился злобный нелюдь. — На вот, сдавай.
Если бы меня спросили, что сейчас произойдет, я мог бы предсказать дальнейшее развитие событий не хуже дельфийского оракула. Карты в руках у моего друга вытянулись длинной змеей, потом снова сложились в ровную колоду, та распалась на две половины, которые вновь срослись воедино. В институте с Сергеем обычно садились играть, либо надеясь заметить, когда он передергивает, либо полагая таким способом дать ему безвозвратный кредит.
В институте с Сергеем обычно садились играть, либо надеясь заметить, когда он передергивает, либо полагая таким способом дать ему безвозвратный кредит. Одалживаться даже в самых безденежных ситуациях Лис не любил.
— Срезай. — Сергей протянул сопернику колоду, тот подцепил с десяток карт ногтем и сдвинул в сторону.
Колода в последний раз смешалась, и мой друг начал раздавать.
— Еще, — скомандовал отхожий местник, а затем вновь: — Еще. Хватит. Себе.
— Три карты! Три карты! — трагически взвыл мой напарник, отмеривая вышеуказанное число раскрашенных листов.
— Все путем, кэптэн. У него там шушвали на восемнадцать, — прости за каламбур, очков. Ну шо, вскрываемся? Тройка, семерка, ту… — Лис поперхнулся и поднес к глазам карту, не веря увиденному.
Хищного вида брюнетка в короне плотоядно усмехалась, глядя на него.
— У меня двадцать одно, — злорадно объявил нужничий. — Гляди-ка.
Сергей оторвал взгляд от пиковой красотки, но рассмотреть карт противника не успел. Какой-то сбрендивший петух, должно быть, увидевший во сне то, что мы сейчас видели наяву, заорал благим матом на своем петушином языке нечто такое, после чего все имевшиеся в округе куры снесли по красному от стыда яйцу. Дверь халабуды с грохотом захлопнулась, карты вылетели из растаявшей руки, и полночный ужас исчез, как не бывало.
— Я не понял, шо за петухи? До рассвета еще как до победы коммунизма — спать и спать. Во скотина, факир-надомник! Нажухать хотел. Я ж ему как честный человек восемнадцать сдал. А он: «двадцать одно, двадцать одно»…
Лис возмущенно тряс зажатыми в кулак собственными картами. Вместо пиковой дамы уже вполне явственно красовался бубновый туз.