— Ну шо ж, дорогие зрители, — приходя в себя, продолжил комментировать Лис. — Пока что мы лишены возможности взять интервью у нашего первого гостя, но близок тот долгожданный момент… А вот, кстати, и второй участник ток-шоу. Не надо оваций, сдержите вопли неистовой радости!
Перед глазами Сергея возникла фигура опричного сотника. Штаден двигался крадучись, держа перед собой пистоль.
— Аллах да продлит твои дни, — приветствуя сотника на прекрасном французском, склонил голову мурза.
В тоне его слышалась насмешка.
— К чему оружие? — поинтересовался Джанибек. — Не доверяешь?
— Береженого Бог бережет, как говорят русские, — внимательно оглядываясь по сторонам, парировал его собеседник. — Не забывай, ты у самых московских стен. Мало ли кто может здесь объявиться.
— Так это мне следовало бы страшиться, — поигрывая плетеной нагайкой, хмыкнул татарин. — Однако же я перед тобой, как и обещал…
— Не о том речь, — с досадой оборвал его Генрих. — Вернемся к делу.
— Девлет-Гирей благосклонно принял слова твои, как я их ему передал, и готов дать то, что ты просишь, в обмен на ключи от столицы гяуров.
— Передай своему господину, что армия царя Ивана нынче отправляется в Ливонию. Поведет ее князь Вишневецкий. Скоро он будет в Москве.
— Это верно. Мои люди уже видели полки его под Серпуховом.
— Так близко? — Лицо опричника помрачнело. — Значит, времени совсем мало. Но об этом позже. Пока же слушай и запоминай. Нынче я выезжаю в Новгород. Ливонцы там мутят воду, местные жители подняли мятеж против царя.
Ливонцы там мутят воду, местные жители подняли мятеж против царя. Ну да сил у них немного, так что мы этот скот быстро в стойло загоним. Царь, вестимо, последует за нами, дабы в Новограде на мятежную выю ногою стать. В тот момент в Москве оружного люда немного останется — городовых стрельцов горстка да из моих людей кое-кто. Они-то в нужный миг ворота и откроют. Но свершится это лишь тогда, когда до меня весточка дойдет, что золото уже на месте.
— О том не беспокойся, — заверил Джанибек.
— Да уж нет. — Лицо Штадена приняло хищный вид. — Я вашу породу хорошо знаю. Мне — мое, вам — ваше. Ежели желаете, чтоб ворота открыли, — платите. А нет, так тот путь, что я вам открыл, для вас кровавой рекой обернется.
— Ворота ты открывать умеешь, — усмехнулся мурза. — Что правда, то правда. А только пугать не надо. И без твоих услуг мы в эти земли прежде хаживали.
— Кто ж мешает? И нынче идите. Сколько народу на южных украинах положите, пока через каждую засеку да палисад прорубаться будете? А к тому времени, глядишь, и Вишневецкий с полками объявится. — Сотник для убедительности топнул ногой, точно предрекая скорый подход войск именно в это место. — Так что не больно хвост-то распушай. А теперь особо слушай да на ус мотай. Нынче из Москвы навстречу гетману посольство казацкое вспять идет. При нем дары богатые: меха, злато, утварь драгоценная, прочие царевы подарки. А везут те дары далибожские твои приятели.
Он недобро усмехнулся:
— Сергей Лис да Петр Гонта. Не запамятовал еще?
При упоминании этих имен глаза татарина метнули огонь, и зубы заскрежетали, как несмазанные амбарные петли.
— Вижу, помнишь, — удовлетворенно подытожил Штаден. — Так вот, ежели вдруг такое случится, что царевы дары до гетмана не доедут, то Иоанн хоть и осерчает, и лютиться будет, а все равно погоню за вами не пошлет.
— Добрая весть, — оскалился Джанибек.
— Не, ну ты слышал, капитан, какая падла? Сдал нас шо чихнул. — Возмущению Лиса не было предела.
— Слышал, — подтвердил я. — Впрочем, чему тут удивляться? Нам и до того было известно, что царь велел Штадену извести посольство. Разве что теперь мы знаем, кто будет непосредственным исполнителем царской воли.
Я умолк, и перед глазами у меня встала картина недавнего прошлого: предрассветное утро в Далибоже, польские жолнеры, врывающиеся в открытые ворота, казаки, полураздетые, едва успевшие схватить оружие… В этот миг в крепости было только два полностью одетых и экипированных человека — я и Генрих Штаден. Но со мной ясно, а сотник… Теперь все становилось на свои места. Ворота Далибожа открыли он и Джанибек. Для одного человека засов был неподъемен. И ляхи пришли путем, указанным Штаденом, и Стамбрусского он застрелил, чтобы имя его, не дай Бог, не всплыло. Не ясно только, свою ли он волю тогда исполнял или царево повеление. Но теперь этого, поди, и не узнать. А вот привести Девлет-Гирея на Русь… В этом уж точно царь не замешан.
Образ моего спасителя теперь представал в новом свете, играя красками отнюдь не радужными. Понятное дело, ливонский пленник, оказавшись при дворе варварского, по его мнению, государя, мог страстно мечтать о возвращении домой, и уж конечно, не с пустыми руками. Но открывать путь врагу в сердце державы, которой служишь, как ни крути — предательство.
Тем временем переговоры «на высшем уровне» подошли к завершению. Как сказал бы Лис: «Конец кина».
Но сейчас его речь была малосвязна и обильно пересыпана выражениями непечатного содержания.
— Я дам знать тем же способом, что и прежде. Если же вам понадобится меня отыскать, на границе белгородского воеводства есть курган — могила царевича Марефа. Покажитесь там, я очень скоро об этом узнаю. — Джанибек традиционно восточным жестом приложил пальцы ко лбу, груди и животу. — Аллах да хранит тебя на всех путях твоих.