— А это сын боярский Глеб Жеребятин, — звучал у меня под ухом тихий шепот «дядюшки». — В былые годы легким воеводой в Северской Украине служил, да только татары его отряд как-то ночью иссекли. За то был сослан в Кемь, а оттуда к Рюрику привел сотню местных ушкуйников.
— А чего дожидаться? Когда Ивашка — сын Телепнев — поместное войско супротив нас соберет? Так ведь это тысячи и тысячи. Нашей плетью эдакого обуха не перешибить. Верно Твердислав говорит, сейчас ударить надо, покуда Ивашкины полки дорогой растянулись.
— А это и есть князь Щенятев, — едва слышно продолжал пояснения лорд Баренс. — В прошлой Ливонской войне он у Курбского полком командовал. Лихой кавалерист, отчаянная голова. Кто знает, не будь он в прежние годы в большой дружбе с Курбским, может быть, сейчас эти самые полки к Новгороду и вел бы. А вот просидел три года на цепи острожной в Великом Устюге, и царь для него уже Ивашка.
— И что, здесь все стратегические вопросы так решаются? — Я кивнул на орущую и потрясающую кулаками и шестоперами войсковую старшину.
— А что поделать? — все так же тихо проговорил Гернель. — Конечно, последнее слово остается за Рюриком. Вон он, видишь, во главе стола, но, по сути, у каждого отряда свой голова.
— И свои ноги, — горько усмехнулся я. — В случае чего могут развернуться и уйти.
— Именно так, — грустно подтвердил мой «дядя».
Я глядел на предводителя этого сумбурного воинства и с тоской осознавал, что в данный момент мало чем могу ему помочь.
Я глядел на предводителя этого сумбурного воинства и с тоской осознавал, что в данный момент мало чем могу ему помочь.
Рюрик сидел насупившись в золоченом кресле и, созерцая этот военизированный клуб по интересам, молча катал желваки на скулах. Можно было похвалить выбор Якоба Гернеля. Если бы я был режиссером, снимающим фильм о храбром витязе, освободителе народа, то лучшего претендента на главную роль можно было не искать. «Восставший от многовекового сна викинг» поразительно хорошо сохранился. Он был широк в плечах, статен, могуч. Из-под высокого чела глядели пронзительно синие глаза. Решительная складка губ немного смягчалась светлыми усами, которые вместе с такой же светлой бородой делали его старше, чем он был на самом деле. На первый взгляд, ему было что-то около двадцати пяти, хотя я мог и ошибиться.
— С этим войском выступать в поход нельзя, — едва слышно прошептал я. — В любой момент оно может разбрестись по местным лесам.
— Что же ты предлагаешь?
— Бить врага его же оружием. Мне кажется, опричники не зря жгут деревни под самым носом у повстанцев и в то же время демонстрируют марш на Новгород. Сил для штурма стен у них действительно маловато, но расчет верный. Новгородцы первые, кто поддержал Рюрика, и оставить их без защиты тот просто не сможет. А стало быть, за мятежниками не надо будет гоняться и искать их среди дремучих лесов. Они сами придут в приготовленное для них место расправы. Но у этого плана есть изъян. Имя этому изъяну — Генрих Штаден.
— Отменный мерзавец, — не замедлил отозваться Баренс.
— Несомненно, — согласился я. — Хотя справедливости ради замечу, что он трижды спасал мне жизнь. Так вот, Штаден спит и видит, как бы подороже продать царя с присными его и улизнуть в империю. Я полагаю, если ему предложить хорошие деньги и возможность получить место при дворе Максимилиана, он сам приведет царские полки в западню. И тогда на нашей стороне будет и внезапность, и удобная позиция, и численный перевес. Скажите, лорд Джордж, ваши связи при здешнем императорском дворе позволяют провернуть такую сделку?
— Позволяют, — усмехнулся Баренс. — Но кто сделает Штадену то самое предложение, от которого он не сможет отказаться?
— Я. Ни с кем другим он просто не станет разговаривать.
— А как ты объяснишь всем остальным свое возвращение?
— Очень просто: изменник Никита увез меня под угрозой оружия. Слуги, вероятно, это видели. И если кто-то из них выжил, то сможет подтвердить. При первой же возможности я освободился и вернулся под знамена царя Ивана. А уж когда мы с Генрихом останемся наедине, я напою ему песен, как выражается Лис.
— Что ж, это звучит разумно, — согласился мой наставник в науке классической интриги. — Но приготовься, еще не время песен, пока, увы, придется драть горло здесь. Сейчас я тебя представлю, а дальше — сам знаешь, не в первый раз.
Чтобы заставить местных воевод замолчать хоть на пять минут, нам с Баренсом действительно пришлось драть горло. Но едва смолкли мои слова, как их крики возобновились с новой силой, и я пожалел о бессмысленном насилии над голосовыми связками.
«Не верь чужеземцу, князь-надежа!» — разносилось в штабной избе. «Не ведом он нам!» «А ежели он супостату первый друг?!» «Ворога злого прямо на нас и выведет!»
— Тихо!!! — поднимаясь из-за стола, прогремел Рюрик, еще раз добавил чуть спокойнее: — Тихо.
Говорю вам, князья, воеводы и честные люди торговые, решено дело. Завтра же поутру на Новгород выступаем.
Глава 18
Тот, кто не доверяется случаю, не многое сделает плохо, но и не многое сделает.
Маркиз Галифакс
Редкая птица с высоты своего полета могла рассмотреть, где начиналась колонна Рюрикова войска и где она заканчивалась. Движущаяся лесными дорогами армия растянулась на многие версты и более могла поразить воображение случайного очевидца, чем вероятного противника. Всадники, кипящие предвкушением битвы, молодцевато гарцевали перед взором самозваного великого князя, похваляясь развеять в дым царские полки и повыдергать бороды плененным воеводам. Вслед за конными отрядами устало шли пешие. Быстро осознав неудобства похода в железе, все, кто смог, перегрузили панцири и щиты на возы и телеги обоза. Теперь шагали налегке, поднимая боевой дух старинными былинами об Илье Муромце и его побратимах. За пехотой двигался обоз. Замыкали колонну охотницкие дружины, только-только собранные из многочисленных добровольцев и не получившие до сих пор четкого командования.