— Быстрее, быстрее, — командовал Лис, помогая натянуть Катарине поверх ее скромного платья весьма живописные лохмотья. — Горб держится?
— Держится, — ответила возбужденная Ягеллонка.
— Личину давай.
Это сооружение было предметом особой гордости моего друга. Лично я, хранивший ее с начала «священнодействия» в специально приспособленной сумке, изображающей пивное чрево под сутаной, без содрогания на эту маску глядеть не мог. Особенно нервировали мясо с червями, торчавшее из-под ошметков кожи, и окровавленные козьи рога.
— Порядок. — Лис удовлетворенно оглядел перевоплотившуюся герцогиню. — Жаль, Байда не видит… Все, выходим!
Мы шли по городской улице, ведя декоративно связанную пленницу под радостное кликушество Лиса.
— На колени, — кричал он. — Всем молиться. Вы не боитесь геенны огненной? Вы забыли о божьей каре?!
Если ревельцы до этого и умудрились позабыть об ужасах адского пламени, то сейчас, несомненно, вспомнили. По всему маршруту движения к городским воротам коленопреклоненные бюргеры с ужасом и облегчением следили за нашей процессией.
В казачьем войске царило оживление. Все было готово к паническому отступлению. Все ждали сигнала. И дождались.
Лис стоял перед жерлами пушек на кромке вала, держа перед собой плененную Рогану, и вещал заученный ночью текст.
— Расточитесь в дым, аки моавитяне пред грозными полками Навина. Обрушьте гордыню вашу, как Господь обрушил стены иерихонские. Бегите прочь, устрашитесь гнева Божьего!
Столько заумных фраз кряду было для напарника явным перебором, поэтому дальше он импровизировал напропалую:
— А то щас всем будет худо. Подобно Самсону, вломившему филистимлянам отломатой у осла челюстью, я щас выкорчую эти зубья, и тут все начнется! — Он указал на жуткую маску.
Зубы были позаимствованы у крупного волка и вполне годились для рукопашной схватки.
Запланированный ужас объял казачье войско, и они, не забывая в панике орудий и обозов, бросились прочь от городских стен.
Идею бегства войска агрессоров от слуг Божьих подсказал мне как-то Лис, впрочем, сам того не ведая. Во время одной из институтских посиделок он поведал о судьбе ордынского хана Тохтамыша. Этот потомок Чингисхана не пользовался особым почетом в Орде, хотя и был ее законным правителем.
А мятежный темник (что-то вроде генерал-лейтенанта кавалерии) Мамай так и вовсе гонял его по степи, как борзая зайца. В конце концов Тохтамыш сбежал под крыло железного хромца Тамерлана.
Тамерлан вновь посадил Тохтамыша властвовать в Сарае. Тогда Мамай решил не связываться с центральной властью, а основать себе царство к западу от Орды. Овладев землями от Астрахани до Крыма, он направил войска на Русь. Верный Тохтамышу вассал, великий князь Дмитрий Московский, перехватил Мамаевы полчища у Дона и в тяжелой битве разгромил его. И радоваться бы по этому поводу хану, но довольно скоро он сообразил, что разбивший ордынских мятежников великий князь легко может возомнить себя сильнее верховного правителя. Ведь его самого, Тохтамыша, Мамай бивал неоднократно.
Тогда он самолично повел Орду на Русь и выжег Москву почти до основания. Стоит ли говорить, что прочим городам, попавшимся на пути его войска, досталось не меньше. Окрыленный успехом хан решил повернуть оружие против своего благодетеля Тамерлана. Такой наглости могущественный хозяин Востока стерпеть не мог. Армия зарвавшегося чингизида растаяла, как халва во рту. А разогнавшийся Тамерлан по расчищенной дороге домчал аж до Ельца. Город, едва зализавший раны после недавнего татарского набега, безропотно открыл ворота и предложил непобедимому полководцу взять все, что он считает нужным. Считать пришлось недолго — брать в Ельце было нечего, да и за Ельцом тоже.
Между тем к Руси на мягких лапах подкрадывалась осень. Дороги грозили превратиться в болота, да и светлая мысль кормить войско свежим ветром не радовала Тамерлана. Тем более что богатой добычи за Ельцом не предвиделось. Не задерживаясь, он повернул назад. И надо ж было такому статься, что именно в те дни в Москву доставили некую икону, слывшую чудотворной. Естественно, бегство Тимура приписали Божьему покровительству, а почитаемый образ стал признанным защитником Руси от угрозы с Востока.
Кто знает, не причислят ли ревельцы теперь к подобным хранителям и нас с Лисом?..
— В грехе живешь, — печально покачал головой Сергей, глядя на Юхана, провожавшего нас у трапа корабля. — Нехорошо это, не по-божески. Вот вызнаем доподлинно, куда эта вражина лютая настоящую Ягеллонку упрятала, и вернем ее тебе. А ежели уж что, то не обессудь. Участь ее нам доподлинно неведома, может, и сгинула… Тебе же без жены нельзя, наследник трона нужен. Нечего бастардов плодить. Да вот хоть на полюбовнице своей женись, и то Богу угодней.
— Я женюсь, — искренне радуясь участию в любительском спектакле, пообещал Юхан. — Завтра же… Сегодня же женюсь!
Корабль отчалил от берега и вышел в открытое море, но стоило ему скрыться в туманной дымке, как на горизонте показались паруса боевого пинаса. На грот-мачте, извиваясь, плескал по ветру вымпел с объятой пламенем саламандрой.
Через день мы уже сидели в таверне «Голуби под звездами» и радостно обмывали успешное окончание нашей авантюры.