— Помню. Все как водится, от ля фам добра не шерш.
— Именно. Так вот, в донесениях моего дядюшки ни о каких дамах не упоминается. Зато всплыла интересная деталь: оказывается, незадолго до своего исчезновения Баренс затребовал подкрепления — группу оперативников.
— А почему нам сразу об этом ничего не сказали?
Я едва удержался от того, чтобы пожать плечами. Довольно странно выглядит человек, который в полном молчании вдруг начинает корчить рожи или совершать нелепые телодвижения. В институте всегда из-за этого случаются накладки, особенно у итальянцев.
Дверь моих комфортабельных застенков отворилась, и на пороге возник Штаден. Лицо его казалось осунувшимся и мрачным. Он в упор уставился на Лиса, как будто пытаясь взглядом выдавить его из помещения.
— Я не понял, гигиене бой?! — деланно возмутился Сергей. — Сколько раз говорено, ноги вытирать и шпоры спиртом дезинфицировать! Ходят тут всякие, заразу разносят. Вы, кстати, на анализ дерьма, то есть кала, давно сдавались?
Опричный сотник нервно дернул щекой и процедил, едва шевеля губами:
— Извольте выйти.
Лис подскочил:
— Я уйду, но на мое место придут другие, и они продолжат дело Айболита, потому что оно бессмертно. А бессмертие — это высокая цель истинного адепта тайных знаний вроде меня.
Лис торжественно промаршировал мимо изумленного кромешника, напевая довольно громко: «Орленок, орленок, взлети выше солнца». Генрих проводил его недоуменным взглядом и закрыл дверь.
— Блаженный, — коротко резюмировал Генрих свое мнение по поводу разухабистого «лекаря». — И как вы терпите рядом с собой этого безумца?
— Мы вместе с ним бежали из османского плена, — пояснил я. — Под Белградом, когда убило принца Людвига, осколки ядра поразили мою лошадь.
После боя меня выволокли из-под нее турки и отвезли в Стамбул.
Я говорил как можно более прочувствованно, но, по сути, весь мой рассказ сводился к вариации на тему нашего с Лисом рейда в Константинополь с целью освобождения Наполеона. [27] Однако для Штадена эти слова звучали как сказки «Тысячи и одной ночи». Он внимательно слушал, кивая в такт моим живописаниям султанского гарема и нашего дерзкого побега в компании грузинского царевича и барона Мюнхгаузена.
— С тех пор мы всегда вместе, — заключил я.
— И все же… — пожал плечами мой собеседник, — благородный дворянин и какой-то казак-бродник… Впрочем, — он вздохнул, — мне ли не понимать ваши чувства. Я ведь и сам пленник.
— Вы?! — Я удивленно поднял брови.
— Да. — Вестфалец грустно кивнул. — Уже более девяти лет я живу в Москве, но в отличие от вас мне случилось попасть сюда не по своей воле. Когда царь Иван начал первую кампанию в Ливонии, я состоял на службе в тамошнем командорстве Тевтонского ордена. В числе других рыцарей мне пришлось сложить оружие после того, как маршал Фаль попал в плен. Воевода Большого полка — князь Андрей Курбский — предложил нам, почитая наши знания и воинское искусство, перейти на русскую службу. Не желая разделить злополучную судьбу нашего маршала, коему по цареву указу отрубили голову, мы согласились. Когда же московский государь отделил земщину от опричнины, почти все из орденских братьев стали кромешниками. Я и прежде видел много непотребства, но то, что творится здесь, искушает долготерпение Господне.
Он оглянулся на своего подчиненного, подошедшего с ковшиком воды, и скомандовал ему резко:
— Никишка, выдь и стань на страже у двери.
Опричник поставил ковшик рядом со мной и, звякнув шпорами, быстро вышел.
— То, что я буду говорить, — наклоняясь к моему изголовью, тихо, но с нажимом проговорил Штаден, — не должно покинуть этих стен. И помните — это в ваших интересах не менее, чем в моих.
Я согласно кивнул, активизируя связь.
— Положение наше весьма опасно. Государь поручил мне поиск Якоба Гернеля. То есть искать будете вы, я же — надзирать за тем, чтобы «ищейка» не сбилась с верного пути. Я отношусь к вам по-дружески и не подряжался в псари. Но, кроме меня, будут и другие. Если поиск не увенчается успехом — вас убьют. А если увенчается… Скорее всего тоже убьют. Это дикий народ, здесь неизвестны законы чести.
— Что же вы предлагаете?
Мой собеседник медленно покачал головой, готовясь сказать что-то важное и, видимо, не решаясь это сделать. Наконец он заговорил.
— Мэтр Гернель сделал изрядную ошибку, пригласив вас сюда. Вы же, приходится это признать, — еще большую, ему поверив. Но я чувствую и свою вину за то бедственное положение, в котором вы ныне оказались, ибо наивно думал, что сумею оградить вас от царского гнева. Так бы оно и случилось, но нрав здешнего правителя буен и непредсказуем. И, стало быть, теперь мой долг пред Богом как честного рыцаря — постараться спасти вас.
Он на миг умолк, оценивая, какое впечатление произвели на меня его слова.
— Капитан, займи соответствующую позу, — тут же раздалось на канале связи.
— Какую еще позу? — недоуменно спросил я.
— Со-от-вет-ству-ю-щу-ю, — по-менторски произнес Сергей. — Сейчас из тебя будут делать слоника о двух ногах: ездить по ушам и водить за нос.
— Сейчас из тебя будут делать слоника о двух ногах: ездить по ушам и водить за нос.
— Пока что он не солгал ни единым словом, — вступился я за опричного сотника.