Железный сокол Гардарики

— Как государь — солнце для своих подданных, так послы его — светлые лучи, пред коими…

— Ну так ведь то послы, — перебил его Вишневецкий. — А ты — вестовщик. Я ж, поди, не чужой земли государь. Говори, с чем пришел, не томи душу.

— Царь Иоанн наслышан о ваших победах над степняками и выражает свое благоволение, — с неохотой выдавил посланец. — И в награду за то шлет: казны серебряной пять сотен рублев, да огненного зелья [10] сорок пудов, да зелена вина пять бочек. Вам же, светлый князь, со своего плеча шубу соболью да булаву в яхонтах и смарагдах жалует.

— То и вся тайна? — Вишневецкий отложил прочитанный текст и хлопнул в ладоши.

Верный тиун князя возник в дверях точно по волшебству. — Огненное зелье вели в Зеленскую башню грузить, а вина царева бочки во двор выкати, да ковшики к ним приставь, дабы люд христианский потешиться мог.

— То не все, — исподлобья глядя на присутствующих, вновь заговорил Штаден.

— Иди, — кивнул тиуну князь, демонстративно оставляя меня подле своей особы.

— Государь вас к себе в Москву призывает, — смирившись с тем, что выгнать меня не удастся, продолжил вестфалец. — Мне велено вас туда сопровождать.

— О как! — Взор светлого князя потемнел. — На что я царю вдруг понадобился? Поди, из стольного града только-только вернулся.

— Мне царевы помыслы неведомы, я ведь, чай, не посол, — с затаенным злорадством проговорил Штаден. — Мое дело — наказ привезти.

— Наказ?! — В тоне князя послышался остро отточенный металл. — Я не смерд, чтобы царев ярыжка [11] мне наказы оглашал. Завтра же чуть свет в Москву выезжай да скажи государю, что дары его щедрые я принял с благодарностью. Отдарки тебе дворецкий мой вручит. О прочем передай, что по первому зову всевеликого царя нынче в дорогу собираться начал. К Воздвиженью, даст бог, поспею. А провожатые мне для того без надобности, не пьяный, чай, с тракта не собьюсь.

Лицо Генриха вытянулось и приняло озадаченное выражение. Не знаю уж, какие подсчеты вел он, но я-то помнил точно, что за обозначенные князем три с лишним месяца можно не спеша доехать до Урала.

— Воля ваша, — глотая наперченную пилюлю, поклонился опричный сотник, будто бы собираясь уходить. — Только слух идет, что этим летом государь Ливонию воевать собирается, а знаючи ваш опыт и военное умение — кого, как не вас, воеводой большого полка поставить.

— Стало быть, Ливония. — Чело Вишневецкого избороздили глубокие морщины. — Что ж, ты завтра в путь. Да поспеши. Нынче у нас пресвятая Параскева Пятница. На той неделе к субботнему дню с дружиной в Москве буду.

— Все исполню, светлый княже. — Штаден почтительно склонил голову, не трогаясь с места.

— Ну так ступай да выпей за мое здравие.

— С охотою. Да только тут вот какая закавыка образовалась… — Опричник кинул на меня быстрый взгляд.

— Что еще? — недовольно скривился Вишневецкий.

— Хотел бы просить сего дворянина, — он кивнул в мою сторону, — при особе вашей состоящего, со мной отпустить.

— Отчего вдруг? — нахмурившись, бросил князь.

— Я бы хотел о том наедине сказать.

— Ступай, — чуть помедлив, скомандовал запорожский гетман.

Я направился к выходу. У двери в ожидании приказа караулил дворецкий. Сквозь небольшую оставленную им щель доносились звуки голосов.

— …по исчезновении сего астролога и сам он, и ближние его, кои причастны быть могут к злодеянию, повинны…

Дальнейшее расслышать не удалось. Подступивший ко мне вплотную Гонта, набычившись и яростно жестикулируя, заговорил с угрозой:

— Шо замер, ирод заморский? Ступай себе. Иди, иди.

Я тут же залопотал по-немецки и, пользуясь языком жестов, начал объяснять, что с места не сойду без своей шкатулки.

— …оных выдать головой, — донеслась из-за двери резкая, словно удар бича, фраза Штадена.

— Со мной к царю прибудет, то мое дело, — отрезал Вишневецкий. — Эй, где ты там? Ворочайся.

Я провел в компании Вишневецкого еще часа два, в деталях и подробностях рассказывая ему о своих похождениях и странствиях, передавая сплетни императорского двора и повествуя о невероятных охотничьих успехах графа Миколаша Эстергази. Когда же наконец любопытство моего собеседника было удовлетворено, он отпустил меня, сообщив, что «утро вечера мудренее». Эта присказка всегда вызывала у меня глубокое недоумение. По роду службы проведя в разных эпохах России немало времени, я так и не увидел ни единого местного жителя, у которого бы утро сопровождалось большей ясностью ума, нежели вечер.

Но, как бы то ни было, я вышел во двор, спеша отыскать Лиса. Оставив меня, как обычно, общаться с князьями, Сергей без промедления затеял то, что в его лексиконе именовалось «винно-водочной дипломатией». И много в том преуспел. Я застал напарника у одной из бочек, когда он, хлебая вино из одной братины с Гонтой, норовил обменяться с ним крестами. Резкий окрик на канале связи несколько привел его в чувство. Однако появление «немчины» перед туманными взорами казачьей вольницы стоило мне изрядной чары зелена вина, поднятой Лисом «за мир и дружбу между народами, и шоб сдохли все гадюки, шо не с нами». Выпитое тут же ударило в голову, и без того раскалывающуюся после меткого попадания чьего-то кистеня по шлему во время схватки на пароме.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131