Я не стал озвучивать версии, откуда разбойник мог узнать о предстоящей облаве и что делал всю ночь в чужом тереме, поэтому перевел разговор на другую тему.
— Я слышал, Кудеяр на самом-то деле царя Василия сын и, стало быть, нынешнему царю единокровный брат.
Никита подозрительно глянул на меня, точно раздумывая, начать ли выламывать руки, допытывая, откуда взялись у иноземца эти крамольные мысли, или же выведать имена смутьянов хитрыми подходцами.
— Это все небывальщина. Где ж такое видано, чтоб царский сын на большую дорогу с кистенем пошел?
— Всякое бывает, — возразил я.
— Небывальщина, как есть небывальщина. Лиходей он был удалой, а только и его смертушка догнала. Как женка его отяжелела, он точно без глаз остался. Метался от Суздаля до Смоленска, как волк в облоге. Да только от судьбы не уйти. Свой же его и порешил. В спину. А меч… — Порай на минуту замолчал, словно раздумывая, доверять мне великую тайну или нет. — А меч, сказывают, разбойник меж иных сокровищ где-то неподалеку от Брянска припрятать успел. Если хошь, и примету тебе скажу. Там подле ямы липа стоит, у липы той вершина сечена, сковородой покрыта.
— А что ж сам не ищешь? Или клад мал?
— Куда как не мал, — вздохнул опричник. — Одних бочонков с золотом, отец молвил, двенадцать штук. А только простому человеку, вроде меня, там делать нечего. Кудеяр награбленное добро заклятием страшным обороняет. Это вот тебе, кудеснику, чары одолеть по силам, а мое дело — сторона. А то ведь, — Никита склонился ко мне и перешел на шепот, — может статься, что и не помер Кудеяр вовсе. Колдун-то он был нешутейный, а с нечистой силой всякое случается.
Лес кончился. Дорога спускалась вниз, в неглубокую лощину. Ее склоны, поросшие густым кустарником, невольно возрождали в памяти виденные мною прежде разбойничьи засады. Впрочем, не только разбойничьи. Стараясь отделаться от мыслей, навеянных разговором, я начал вглядываться в темнеющую даль. Там, раскрашенное уходящим солнцем, виднелось селение, должно быть, еще не тронутое войной.
— А вон глянь-ка. — Никита ткнул пальцем в один из дымов, поднимающихся над печными трубами. — Вишь, у самого камня дым точно ужом вьется?
— Вижу, и что?
— Как есть там колдун живет.
— С чего ты вдруг решил? — невольно усомнился я.
— У колдунов с нечистой силой завсегда крепкий уговор: нечисть до срока чародею верно служит, а тот ее всякий час к делу приставлять должен. Ежели вдруг зазевается, тут и уговору, и душе ведовской конец. Вот колдуны-то и заставляют чертенят над трубой дым в колечки завивать.
Он устало поглядел на меня:
— Да нешто ты не знаешь?
Я молча пожал плечами.
— Эй, — повернулся к слугам Никита. — А ну пошевеливайтесь, головы крещеные! Нам до заката в то селище добраться надо.
Прошло чуть более часа, и в деревне послышался громкий топот копыт и конское ржание.
Прошло чуть более часа, и в деревне послышался громкий топот копыт и конское ржание. А спустя еще несколько минут в большую избу, выполнявшую здесь роль постоялого двора, быстрой походкой вошел Штаден.
— Проклятье! — выругался он, переступая порог. — Это не дороги — это след от чертова хвоста.
— Да как же можно поминать нечистого к ночи, — всплеснул руками хозяин избы.
Разъяренный сотник одарил его взглядом, от которого шляпки на гвоздях, пожалуй, могли стыдливо загнуться. Его рука привычно легла на рукоять сабли.
— Холопья морда! Разумеешь, кому перечишь?!
— Что-нибудь случилось? — вмешался я, понимая, что дело пахнет расправой.
— Случилось?! — Пружинистым шагом сотник прошел на белую половину к длинной скамье, стоявшей у стола, занимавшего полкомнаты, и рухнул на нее. — И ты еще спрашиваешь?! Можно подумать, ты с неба сюда опустился. Хотя, — он скривил губы в ухмылке, — глядя на твои сапоги, этого не скажешь. Войско увязло по колено в грязи. Колонна растянулась без малого на сотню верст. Ежели мы таким манером до новгородских стен и доплетемся, нас там дрекольем, ухватами забьют. Надо становиться лагерем и ждать, пока высохнет дорога. Ты понимаешь меня, Вальтер? Становиться лагерем здесь — ни шагу далее. Говорят, мятежники совсем близко. Еще день такого пути, и мы угодим в западню точно мышь в кувшин. У меня с собой не более трех десятков человек. Остальные, может, подтянутся к утру, а может, и не подтянутся. Однако же у воеводы, боярина Апухтина, приказ идти к Новгороду безостановочно. И к оному приказу сам царь-государь свою руку, будь она неладна, приложил.
Штаден вновь метнул яростный взгляд на хозяина.
— Что застыл, как идол поганый? Еду неси.
— Репа пареная, — заикаясь, начал оглашать меню бедный крестьянин. — Похлебка гороховая…
— Неси, скотина! — рявкнул опричник.
Он обхватил голову руками, точно пытаясь унять клокотавший гнев, и выдохнул:
— Господи, что приходится есть!
Штаден смерил критическим взглядом поставленные перед ним глиняные миски.
— А скажите, Вальтер, что нынче подают при императорском дворе?
— Когда я был там последний раз, мне особенно понравился суп с профитролями, угорь в коричном соусе, пастилка из бараньей лопатки, говядина а-ля Мод, а на десерт…
— Все, молчите, Вальтер, а то я не доживу до утра и подавлюсь собственным языком. Давайте лучше говорить о чем-нибудь другом.