— Но это была не ваша работа? — на всякий случай уточнил я.
— Отнюдь нет, — скривился лорд Джордж. — Но кто стал бы разбираться, когда есть готовый козел отпущения? Этот случай утвердил меня в мысли, что задерживаться при дворе Ивана Грозного не стоит.
— Але, капитан! Воспрянь из мрака! — неожиданно ворвался в нашу беседу радостный голос Лиса. — Зажги огни, мы с Гонтой на подходе!
— Что? — переспросил я.
— Посадку давай!
Глава 19
Переговоры должны считаться успешными, если все стороны расходятся, считая себя обманутыми.
Уинстон Черчилль
Встреча друзей всегда приятна, особенно после долгой разлуки и пережитых треволнений, особенно если, воспользовавшись случаем, можно вздремнуть на пару часов больше, чем было отмерено от щедрот командования. Пребывавший в развеселом настроении Лис еще что-то нес о следах невиданных зверей на партизанских тропах, о том, как созрел Вишневецкий в саду у дяди Вани… Но я, отчаявшись осознать эту околесицу, заявил, что во всем буду разбираться утром, и тут же рухнул без сил.
Чуть свет меня разбудил довольно фальшивый вопль напарника: «Под ольхой задремал ротмистр молоденький». При всем желании спать далее было невозможно.
При всем желании спать далее было невозможно. Крик души не смолкал. А когда припев яростно подхватил нестройный хор полусотни луженых казачьих глоток, я понял, что подъем неотвратим.
Спустя два часа, напутствуемый детальными инструкциями дяди Джорджа, я уже отправлялся в полевую ставку гетмана. Нельзя сказать, чтобы мой отъезд обрадовал Рюрика, но, быстро сообразив, какие выгоды он может получить, если армия Вишневецкого сейчас пройдет мимо, а впоследствии, возможно, примкнет к повстанцам, он все же отпустил меня, потребовав скорейшего возвращения.
Новгородская земля, и без того не слишком густонаселенная, теперь казалась вымершей. Торговля замерла до лучших времен, а в пустых избах брошенных деревень голодно завывали покинутые домовые. В одном из таких сел находилась штаб-квартира Вишневецкого. Пользуясь временной передышкой, казаки, более привыкшие к полевому бою, мастерили штурмовые лестницы и, повинуясь командам атаманов, учились стремительно взбираться по ним на окрестные мачтовые сосны. Впереди лежал Дерпт — бывший русский Юрьев, мощная, почти неприступная крепость.
Я застал князя Вишневецкого наблюдающим за ходом учебных штурмов.
— Каково? — кивнул он мне на полуголых верхолазов, взбирающихся под самые небеса с саблями в зубах.
— Отменно, — похвалил я, отвечая на приветствие.
— Вот и славно, коли отменно. — Дмитрий Иванович положил руку мне на плечо. — Идем, друг сердечный, поговорим. У нас свои дела имеются.
Он смерил меня долгим взглядом, точно ожидая каких-то заветных слов по поводу вызволения из цепей Гименея своей возлюбленной. Я лишь склонил голову, и мы с увязавшимся следом Лисом направились за суровым полководцем.
Вскоре уже все трое сидели в большой избе, вероятно, прежде бывшей постоялым двором, и потягивали из глиняных чаш ржаной квас.
— Слышал я, ты к мятежникам подался, — словно между прочим бросил Вишневецкий.
— Дмитрий Иванович! Отец родной! — поспешил вступиться за меня Лис, словно опасаясь верноподданнического гнева со стороны гетмана. — Он не подался. Ему поддали. Это ж душераздирающая повесть и в то же время слезный роман! Трагедия в трех действиях и полном бездействии. Брожение по мукам, одним словом. Душманские пули свистели у него в ушах, трясины, голодно чавкая, поджидали жертву… Или жратву…
— Уймись, балабол! — отмахнулся гетман.
— Так это я к чему, — вновь пустился в объяснения Сергей. — Это ж я только в целях преодоления языкового барьера, а то ж ротмистр по-нашему хоть и шурупает, но фишку конкретно не рубит.
Последняя фраза заставила предводителя казачьей вольницы всерьез задуматься о том, «рубит» ли фишку он сам и «рубил» ли ее когда-нибудь вообще.
— Ваша светлость, я отыскал своего дядю, — пришел я на помощь обалдевшему полководцу.
— Он с этим? — Вишневецкий, не называя имени, мотнул головой.
— Он с принцем Рюриком, ваша светлость, — негромко проговорил я.
— Уж так уж и принц? — ухмыльнулся вельможный собеседник. — Небось какой сын боярский в углу медвежьем озорует.
— Вы знали моего дядю не один день, — неспешно проговорил я. — А потому — стоит ли вам напоминать, что он человек в высшей мере осмотрительный и благородный и не стал бы пятнать свое имя, служа мошеннику? К тому же вам ли не ведать, что каждый шаг Якоб Гернель сверяет с ходом небесных светил.
Лицо гетмана помрачнело.
— Я свято верю, что звезды говорят ему только правду.
— Да не то слово, — давая мне время подготовиться к ответу, вклинился Лис. — Чистая, буквально дистиллированная правда. Не побоюсь этого слова, ее передовица и притом красная строка! Вот, помню, случай был в Праге…
— Умолкни! — нахмурился гетман, явно ждавший от меня последних звездных откровений.
— У Якоба Гернеля есть веские основания полагать, что Рюрик действительно царского рода и имеет право на русский престол, во всяком случае, не меньше, чем Иоанн Васильевич.
— Да неужто?! — Губы Вишневецкого сложились в довольно хищную улыбку. — Кому сейчас интересны его права? Я слыхал, войско этого новоявленного принца рассеяно. Царские полки вплотную подступили к стенам Новгорода. На что же теперь рассчитывает гордый Рюрик?