В благодарность капитан Роде согласился выполнить небольшую просьбу и доставить гетману Вишневецкому мою записку, а затем ждать нас на траверзе ревельского порта. Как и всякий датчанин конца XVI века, отчаянный корсар недолюбливал шведскую королевскую семью, посмевшую оторвать изрядный кусок от его любимой родины. [43]
Голландский негоциант мелко крестился, глядя, как отходит от берега злополучный пинас.
— Куда вы теперь? — ощутив себя наконец в безопасности, поинтересовался он.
— Вопрос неверен, — покачал головой я. — Куда мы теперь? Отвечаю. К герцогине Эстляндской. Вы, как можно догадаться, — торговец драгоценностями. Я — ваш переводчик. Остальные — телохранители.
— Но я знаю точно, там не заплатят, — попробовал урезонить меня купец.
— Если вы хотите, чтобы десять процентов от стоимости вашего товара, по соглашению, принадлежащие моему другу, вновь вернулись к вам, то на время забудьте о прибыли.
— Не, ну это безобразие! — возмутился Лис на канале связи. — Силен ты чужим добром разбрасываться, шо тот сеятель — облигациями. И трех процентов хватило бы выше крыши!..
Замок был в запустении, а неусыпный страж у ворот очень хотел спать.
— Вам тут не заплатят, — как будто сговорившись с купцом, уныло твердил он, с тоскою глядя на неожиданных гостей. — Я уже два месяца не видел ни единого талера.
— Мы представители голландской оптовой компании «Питер, Пауль и Рубенс». — Лиса было непросто сломить.
— Лиса было непросто сломить. — Сегодня у нас рекламная акция в честь десятилетия проведения последней рекламной акции, посвященная священному обряду посвящения!
От сплошного «священия» в ушах на лице у неторопливого стражника появилась непривычная для него задумчивость.
— Это вам как первому нашему клиенту на этом квадратном метре. — Лис протянул сторожу выигранные у одного из пиратов янтарные четки. — Сходите помолитесь о процветании всех цветов… Ну шо, капитан, — усмехнулся напарник, делая ручкой вслед удаляющемуся привратнику. — Путь свободен! Самое время взглянуть, из-за кого весь сыр-бор.
Глава 24
Брак — самый лучший повод для развода.
Генрих VIII Тюдор
Когда Господь создавал Эстляндию, он, вероятно, был в дурном расположении духа и не слишком заботился о том, насколько удобно будет жить здесь местному населению. В принципе, равнинная территория, поросшая лесами и усеянная обломками скал, как булка кунжутом, позволяла эстам прокормить себя. Море давало рыбу, остатки ледников — пресную воду. Но за рамками натурального хозяйства жизнь этого северного обрывка Европы была тосклива, однообразна и промозгла. Холодные ветры, большую часть года завывавшие в здешних трубах, леденили душу и заставляли кутаться в меха. Давным-давно рыцари-крестоносцы, искавшие для Ливонского ордена новые земли, принесли сюда христианство. Население, издревле промышлявшее охотой и рыболовством, воинственным соседям почти не противилось, но и поддерживало без энтузиазма. Новые церкви строились под опекой рыцарских замков, откуда «уполномоченные Богом» меченосцы бдительно следили, чтобы не оскудела рука дающего.
Ослабление рыцарского ордена привело эстляндские владения в полнейшее запустение. Когда же Швеция захватила эту территорию, каменные твердыни еще с горем пополам годились для обороны, но отнюдь не для комфортабельного жилья. Толстые стены, сложенные из дикого камня, покрывал мох. Сквозь щели в окнах свободно врывались все упомянутые на картушке компаса ветра. С потолков то и дело капала вода, образуя на полу невысыхающие лужи.
Именно в таком «загородном имении» и жила сестра польского короля, супруга герцога Эстляндского и дама сердца предводителя казачьей вольницы Катарина Ягеллон.
Пройдя сквозь темную пещеру двойных ворот, мы очутились в замковом дворе. Если бы перед нами стояла задача похитить объект пылкой страсти запорожского гетмана, это не вызвало бы особых трудностей. Кроме пары унылых собак, подставляющих скупым лучам неяркого северного солнца лохматые бока, во дворе не было ни единой живой души. Псы лениво поднялись с нагретых плит и вопросительно уставились на нас, не то пытаясь догадаться, что мы тут делаем, не то интересуясь, нет ли у неожиданных гостей чего-нибудь съедобного. Дождавшись подачки, они жадно принялись за еду, потеряв к незнакомцам всякий интерес.
— Может, нужной вам дамы здесь вовсе нет? — настороженно оглядываясь по сторонам, предположил голландец.
— В портовом кабаке утверждали, что она здесь и никуда отсюда не выезжает, — отмел я его подозрения.
— Спит небось. На массу давит, — поддержал меня Лис. — Вчера, как водится, Ронсара обчиталась. От него всегда спать хочется. Было бы с кем.
Опровергая тезис моего друга, дверь угловатой башни донжона уныло заскрипела, и на высокое крыльцо медленно вышла дама. Она была монументальна, как айсберг, и впечатляюща, как нотрдамская химера в полнолуние. Пожалуй, среди борцов сумо она бы чувствовала себя в своей компании. Не исключено, правда, что многие из них не рискнули бы приблизиться к этому порождению страны троллей, устрашенные причудливой негармоничностью ее черт.
В целом лицо незнакомки напоминало корму боевого корабля, только под пером руля, изображавшего нос, имелось отверстие, похожее на след от тарана. Установленные в глазницах орудия смотрели на нас угрожающе.
— Кто есть? — на ломаном шведском подозрительно спросила женщина-монумент.