Железный сокол Гардарики

— …мне пока трудно подбирать слова, но, ваша светлость, вы знаете Якоба Гернеля. В нашем роду в считанные дни любой чужой язык делается своим. Это такая удивительная особенность… Но колдовать… — Я развел руками. В этот самый миг засов крепостных ворот — тяжеленный дубовый брус, окованный железными полосами, — взмыл, как сухой лист, подхваченный ветром, и мягко опустился на скобы.

— Гх-х, — выдохнули атаманы, обалдело глядя на вновь запертые ворота.

— Ротмистр, следуйте за мной, — с чувством произнес Вишневецкий, меряя меня весьма заинтересованным взглядом.

Княжеские покои больше напоминали арсенал, чем апартаменты богатого европейского аристократа, каковым, безусловно, являлся запорожский гетман. Шишаки и кирасы, сложенные у стен, прислоненные копья и алебарды, даже маленькая пушка-»сорока» у единственного окна служили убранством этих своеобразных покоев.

Дмитрий Вишневецкий расхаживал по комнате, оживленно жестикулируя в такт словам.

— Я не желаю вселять уныние в сердца казаков, но положение дел безрадостное. Этим утром мы понесли значительные потери: больше трех десятков убитых и без малого полсотни раненых. Спасибо вам, что закрыли ворота, хотя ума не приложу, как вы это сделали.

— Да, но… — начал было я.

— Не желаете говорить — не говорите. — Князь на мгновение остановился. — Речь не о том. У нас здесь едва наберется сотня здоровых казаков да полсотни человек у Штадена, но его люди мне не подчинены. Кто знает, что завтра взбредет в голову этому выскочке. Далибож — хорошая крепость, но ее надо кем-то оборонять. Пока к нападающим не подвезли пушки, я думаю, мы сможем продержаться. Потом же… — Князь широко развел руками.

— Чего же вы хотите от меня?

— Нынче я имел возможность убедиться и в вашей отваге, и в воинском искусстве, и… — гетман замялся, — …иных способностях. Не знаю, что именно хотел сказать ваш дядя, предрекая нашу встречу, но вижу теперь, что она действительно не случайна. А потому хочу просить вас о помощи.

— Просьба командира — это приказ в вежливой форме, — склоняясь, процитировал я.

— Рад, что вы меня понимаете, — кивнул Вишневецкий. — Тогда слушайте: отсюда в восьмидесяти верстах по реке на восход, у слияния Днепра и Струменя, крепость — Большой Струменец. Там стоит войсковой осавул Олекса Рудый с большим отрядом. Нынче, как смеркнется, мы сделаем вид, что вы бежите из крепости. Чтобы Юлиуш поверил, со стен по вам будут стрелять. Но это пустое, пуль в стволах не будет. Возможно, поляки захотят вас допросить. Более того, я уверен в этом. Но вы в здешних местах чужак, сюда прибыли лишь вчера, толком сказать ничего не можете. Вряд ли за вами станут пристально следить. Воспользуйтесь этим и что есть мочи спешите в Струменец да приведите сюда войско. И будьте осторожны. Стамбрусский — опытный вояка, он без малого пятнадцать лет служил под моим началом, так что если вам удастся не попасть ему в руки — не попадайте.

Стамбрусский — опытный вояка, он без малого пятнадцать лет служил под моим началом, так что если вам удастся не попасть ему в руки — не попадайте.

Я молча поклонился и отправился в свою каморку под лестницей — собираться в дорогу. Однако стоило мне войти в дверь этого убогого обиталища, как из столба появилась хмурая бородатая рожица и заговорила с укором:

— Ну вот, говорил я, уходить надо было. Так нет чтобы послушать, а мне теперь что ж — отвечай? Я ль вас не берег? И от боя оградить тщился, и ворота отпертые срастил, и брус летать заставил, когда вам силу свою показать надобно было…

— Вот спасибо… — начал было я.

— Да чего уж там. — Крепостной вытащил из столба руку и махнул ею, отметая возможный поток благодарностей. — К чему словеса городить. Слышал я, о чем вы с князем толковали. Опасная это затея. Моя бы воля — не пущал бы. Тут недолго и голову сложить. Но уж коли впрягся ты в сей хомут, то хоть напослед умное словцо послушай. Князь тебя захочет от надвратной башни к реке спустить — не соглашайся. Там ворог злой в засаде день и ночь караулит. Скажи, что в полночь темную пойдешь от Зеленской башни. Да чтоб вслед тебе не палили. Ни к чему это. Тихим шагом до леса дойдешь, там уж тебя встретят.

— Кто встретит? — не понимая, о чем идет речь, спросил я.

— Капитан, шо я тебе скажу. У соседа корова сдохла — мелочь, а приятно.

— Ты о чем? — удивляясь непостижимой извилистости славянской души моего напарника, спросил я. — От чего сдохла?

— От горьких слез! — возмутился моему непониманию Сергей. — Ящур загрыз! Приятель твой, Штаден, на бабки попал!

Система «Мастерлинг» судорожно напряглась, силясь осмыслить и адекватно перевести услышанное.

— Бабки — это пожилые женщины? Старушки?

— Бабки — это лавэ. Они же хрусты. Они же, в данном случае, ефимки.

Слово «ефимок» было мне знакомо. Происходило оно от весьма распространенной в это время в Европе монеты — «иохиместаллер». В России эта свободно конвертируемая валюта превратилась в «ефимок», а за океаном стала зваться «долларом».

— «Попал на деньги» — в смысле, обнаружил клад?

Это толкование озадачило даже Лиса.

— Ну, ты дал! — восхитился он.

— Кто надо, тот и встретит, — объявил в этот момент Крепостной и, должно быть, обиженный моим невниманием, исчез в столбе.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131