Гонта, отфыркиваясь, влез на паром, зло глянул в мою сторону, затем, с неменьшим чувством, — на невесть откуда взявшегося крикуна.
— Тебе чего надо, долгополый? — с нескрываемой злобой гаркнул он. — Пошто в дела наши суешься?
— Эти люди под моей защитой, — поднимая руку, точно намереваясь скомандовать «Пли!», с угрозой ответил нежданный покровитель. — Указом государевым каждый, кто воспротивится опричному приказу, поименован будет вором и злодеем с клеймением, усекновением рук и вырыванием языка.
Атаман раздраженно сплюнул и начал стягивать промокший кафтан.
— Кто вы и откуда? — поинтересовался суровый опричник на чистом немецком, пожалуй, с вестфальским акцентом, когда паром наконец причалил к берегу.
— Прежде всего благодарю за помощь, — поклонился я. — Мое имя Вальтер Гернель. До недавнего времени я служил ротмистром императорской гвардии и состоял при особе принца Людвига Каринтийского.
— Вальтер Гернель? — перебил меня незнакомец. — Быть может, вы родственник Якоба Гернеля? — с неподдельным интересом в голосе спросил он.
— Вы знаете моего дядю? — улыбнулся я, стараясь продемонстрировать радость. Впрочем, после столь удачного избавления от возможной гибели это было несложно.
— О да, — кратко ответил наш спаситель, кивая головой. — Стало быть, вы едете к нему?
— Принц Людвиг погиб, и дядя обещал мне помочь устроиться при дворе московитского царя Ивана. Этот добрый человек, — я указал на Лиса, — вызвался проводить меня в русскую столицу. Он уроженец здешних мест и храбрый воин.
Мои славословия в адрес Сергея произвели на опричника куда меньшее впечатление, чем имя пропавшего царского астролога. Он кивнул, подтверждая, что мои слова услышаны, и произнес вопросительно:
— А знаете ли вы, что нынче вашего дяди нет в Москве?
— Как так?
Должно быть, мое изумление было вполне натуральным, поскольку опричник, покровительственно водрузив руку на мое плечо, заявил:
— Вам не стоит ни о чем беспокоиться.
Я сам представлю вас государю, а с дядей, полагаю, вы увидитесь несколько позже.
— Я искренне вам благодарен.
— Не о чем говорить, — отмахнулся новоявленный благодетель. — Мы — чужестранцы в этом диком краю и должны помогать землякам. Кстати, вы родом откуда?
— Гернели — богемский дворянский род… — начал я. Мой провожатый сделал знак стрельцам, и те, положив на плечи бердыши, начали подниматься в крепость. Казаки тоже не замедлили вернуться к родным очагам. Только Лис с Джанибеком да мы с вестфальцем по-прежнему оставались на берегу.
— Ау! Господин хороший! — окликнул моего собеседника Лис. — А мне куда податься?
Кромешник молча смерил его взглядом и пожал плечами.
— Меня зовут Генрих Штаден, — запоздало представился он, оборачиваясь ко мне. — Я сотский опричного приказа.
— Ну вот. Я так и знал. Вот они, аристократские замашки! Поматросил и бросил. Сам, значит, отъедаться на опричных харчах. А я, так кулеша и не похлебавши, с муками голода в животе и кровавыми слезами в сердце, пойду искать по свету, где прищемленному есть чувству уголок! Котлету мне, котлету! В общем, капитан, если что — я в смертной обиде, а потому беру контроль за пожаром в свои руки и отправляюсь окучивать братьев-казаков на предмет Вишневецкого. Поделюсь с ними Джанибеком, хлебнем мировую, а там — не сегодня, так завтра они меня князю представят. Только помни: мы с тобой в ссоре.
— Хорошо, но смотри не пережимай, — согласился я.
— Папу Карлу поучи детей строгать, — хмыкнул Лис, и тут же я услышал татарскую речь моего напарника: — Пошли, мурза, знакомиться с местными красотами. Обеда на золоте не обещаю, но гарбузяная каша в горшике авось и найдется.
Я невольно усмехнулся, однако слова Лиса, обращенные к Джанибеку, нашли заинтересованного слушателя не только в лице нашего пленника.
— Это что же, ваша добыча? — Штаден перевел взгляд с меня на Сергея, а затем стал разглядывать то ли хищное лицо татарина, то ли его богатое платье.
— Мой проводник, которого я уже имел честь рекомендовать вам, самолично захватил его… — начал я расхваливать друга, точно намереваясь писать наградной лист.
— Я обязан допросить пленного, — заканчивая осмотр, безапелляционно отрезал кромешник.
— Так его, — согласился Лис. — А я, чур, буду толмачом.
— Я понимаю русский речь, — неожиданно вклинился Джанибек, пристально глядя на вестфальца.
— Вот и прекрасно. — Опричный сотник повернулся, кинув через плечо: — Следуйте за мной.
— За какой мной?! — возмутился Лис. — Сверни грабли! Этот басурман — моя собственность. Я его с бою взял! Нужен тебе — купи.
Лицо Штадена помрачнело. Он молча поддел носком сапога лежащий на земле замшелый камень и с досадой пнул его. Ни в чем не повинный булыжник с плеском ухнул в речные волны, в душе мой новый знакомец явно сожалел, что на месте камня не случился несговорчивый бродник.
— Разумеешь, с кем говоришь? — сквозь зубы процедил он.
— Шо ты меня пугаешь, голуба? Я таких пугачей на поле с горшком заместо головы видал. Нема грошей — на солому спать!
Штаден сделал шаг вперед, и рука его вновь сжалась на рукояти палаша.
— Шо ты меня пугаешь, голуба? Я таких пугачей на поле с горшком заместо головы видал. Нема грошей — на солому спать!