— Кто «они»? — удивился я. — О чем вы говорите?
— А? Что? Да ну, старческая болтовня! Не слушайте! Я говорю о венце Гвендалайн, о великом чуде Британии, хранящемся совсем недалеко отсюда — в королевской сокровищнице.
— Неужели? — От неожиданности я глупо захлопал глазами. — Прямо здесь?
— Да, прямо здесь, в Тауэре. Это долгая история! В ней много предательств и еще больше крови. И хотя я взял на себя смелость похитить драгоценные часы вашего сна, я все же не желал бы тревожить здешних призраков рассказами о делах, к коим многие из них, будучи живыми, имели прямое отношение. Потому я умолчу о Суэне Глендвере — принце Уэльском и его соратнике Гвилиме Туддре и об ином принце Гриффиде, попавшем в плен как раз по дороге к другому Туддру — тому самому, который в 1245 году присягнул на верность королю Англии. Да, это случилось вскоре после того, как принц умер в этих самых стенах, но, впрочем, как гласит канон римского права: «Впоследствии не означает вследствие». Не так ли, монсеньор принц?
— Именно так, — подтвердил я. Однако вошедший в раж сказитель не слишком нуждался в моем согласии.
— Я сразу перейду к осаде замка Третоуэр, где мятежный Томас Воген — последний из рода хранителей венца Гвендалайн, бился насмерть с Джаспером Тюдором, графом Пембруком. Это было чуть более ста лет назад — одно мгновение на часах вечности! Джаспер прекрасно знал, что венец хранился именно там и что никто из валлийцев не решится посягнуть на священное убежище его стража. Но, как любой выскочка, Джаспер был обуреваем неуемной жаждой власти и тщеславием, не имевшим равных в землях Семи Королевств. Он уже видел себя полноправным властителем Уэльса, который мнил своей вотчиной. После долгой осады и многих штурмов Джаспер захватил замок и перебил всех, кто оставался в живых. Его клевреты уже начали распускать слух о том, что этот незаконнорожденный сын французской принцессы и мажордома — избранник венца Гвендалайн.
Но слова остаются словами! Древняя корона болталась на голове самовлюбленного нувориша, точно ведро на колу. Уж конечно, в таком виде он никак не мог показаться ни в кругу знати, ни пред честными британцами. И валлиец?полукровка велел забыть о венце навсегда. Давняя история превратилась в легенду, а выкуп Фамора осел в одном из тайников королевской сокровищницы. Однако сколько ни твердили Тюдоры, что магия волшебной короны Британских островов лишь выдумка неразумных предков, каждый из них не преминул надеть сверкающий обруч на свою голову.
— И он всем оказался велик? — опережая события, спросил я.
— Почти, — устало покачал головой дядюшка Фила?дельф. — Елизавете венец пришелся впору.
Я слушал, затаив дыхание. Весь мои опыт подсказывал, что поведанное старым мошенником вполне может оказаться правдой. И все же ум, взлелеянный в традициях декартовского «подвергай сомнению», никак не желал мириться с наличием в короне из серебра лунной дорожки, сжимающейся и расширяющейся по собственному усмотрению. Но тем не менее если слова Филадельфа были правдой или, вернее сказать, очередной ложью, восстанавливающей истину, то следовало признать, что свергнутая королева и есть наилучший из правителей островного королевства. Собственно говоря, у меня в этом сомнений не было. Но прилюдная коронация Дианы символом верховной власти могла склонить чашу весов на ее сторону с той же легкостью, с какой магнит притягивает упавшую иголку.
— Вот оно как! — неспешно протянул я, волевым усилием возвращая стройность ходу мыслей. — Стало быть, Елизавете Тюдор судьбой предназначено стоять во главе королевства?
— Вне всякого сомнения, — кивнул лорд Эгмот. — Она и правила Британией, пока не утратила власть из?за собственного любопытства и хитрости Уолли.
Я невольно отметил про себя то уменьшительно?ласкательное имя, которым старик с привычной легкостью окрестил могущественного лорда?протектора, однако решил не отвлекаться от выбранной темы.
— Путь царствования не выстлан лепестками роз…
— Отчего же? Ведь Тюдоры и начали с того, что весьма тщательно оборвали лепестки розам Ланкастеров и Йорков. К тому же запах этих цветов хоть как?то может заглушить навозный смрад, исходящий от любого правления. Елизавета утратила престол — это урок для Бэт! Рейли его захватил — это его тоже многому научит. Однако, как я догадываюсь, вы желаете говорить со мной о том, как бы вернуть корону последней из Тюдоров? Даже не спрашиваю, с чего бы вдруг французскому принцу интересоваться бедами Англии. Можете ничего не придумывать. Я не был бы самоэлитом, когда б уважал интересы законного владельца. — Речь седовласого старца была отрывистой и резкой, точно беглый огонь. — Закон — это то, что люди придумали вчера, чтобы сделать сегодня неотличимо похожим надень минувший. Если в один ужасный час закон восторжествует во всем мире — жизнь остановится. Смотрите! — Пламенный оратор смахнул на пол со стола целую вязанку свитков, каждый из которых был, возможно, не менее взрывоопасным, чем тот, что мне давеча выпало прочесть — Вот! — В его руке неведомо откуда появилась простенькая детская игрушка, именуемая «волчок». Круглая плоскость его была расписана спиралями всех цветов радуги, расходившихся от центра к краям. — Вот в этом заключена предвечная мудрость!!!