— «На самом деле Золушка добралась до кареты ровно без одной минуты двенадцать. Разбросав, к хреням, лакеев, она запрыгнула в свой экипаж. Вот тут?то и пробило полночь! Напрасно впоследствии принц искал неведомую красотку с порожней стеклотарой в виде тапка. Лишь только стрелки часов сомкнулись, шо те ножницы, о которых нам сегодня по ушам терли, карета превратилась в тыкву, и бедная Золушка осталась внутри нее. Так исполнился коварный умысел злой феи, и так началась сказка о Дюймовочке. Но об этом в другой раз».
Расстояние между бортами сделалось минимально возможным, чтобы от удара корабли не разлетелись, как два резко сдвинутых бокала. Засевшие на реях испанцы?абор?дажники привстали в ожидании команды.
— На колено! — Резкий окрик шевалье де Батца заставил всех до единого защитников «Вепря Уэльса» припасть к палубе.
В тот же миг нестройный залп аркебуз и пистолей грянул со стороны галеона, точно первый аккорд оркестра, готовящего инструменты к концерту. И не успел еще рассеяться дым и отгрохотать звук выстрела, как с воем и улюлюканьем с десятков «тарзанок» устремились на палубу каравеллы отпетые головорезы абордажной команды.
— Пли! — резко выдохнул Мано, стволы англо?французского отряда выплюнули смертоносный, хотелось верить, свинец в сторону перелетных испанцев. — Шпаги вон! Пистоли на изготовку!
В кутерьме абордажа не бывает свободной минуты, чтобы перезарядить оружие. Потому заправские моряки перед боем надевают специальные перевязи, увешанные множеством короткоствольных пистолей. Прицельный выстрел из них на дистанцию больше пяти шагов уже гадателен. Но в свалке на палубе этого достаточно.
Мои гугеноты отнюдь не были моряками, а потому вооружены были на привычный кавалерийский манер — не лучший вариант для абордажной схватки. Два?три пистоля, шпага вместо обычного кортика[39]. Однако в храбрости и самоотверженности псов Адмиральской своры сомнений у меня не было.
Ответный залп не пропал даром. Пара абордажников, потяжелев на несколько граммов, резко изменили маршрут полета и, взметнув прощальный фонтан брызг, ушли в пучину. Рубахи еще троих окрасились кровью, но, по всему видать, разгоряченные предстоящей сечей потомки конкистадоров даже не заметили ранений.
— Ну, поехали! — со своего возвышенного насеста заорал Лис, перерубая канат, удерживающий бочку с пороховым зарядом.
Бочонок покачнулся, скатился с реи и, приобретая все большую скорость, по широкой дуге понесся к золоченой корме галеона. Удар! Увы?увы, столь ожидаемый удар произошел лишь в нашем воображении. Пролетев примерно в футе, одном?единствепном футе от заветной цели, наше тайное оружие достигло высшей точки траектории и, подобно маятнику, отправилось вспять.
— «Шайтанская кегля!» — со смаком выругался Лис. — «Блин горелый! Может, на обрате долетит?! Лишь бы в нас не встряла!» Между тем бой на палубе разгорался не на шутку. Испанцы — мастера абордажа. Уступая англичанам в искусстве артиллерийской стрельбы, импульсивные южане яростны и тверды в атаке, особенно если численный перевес на их стороне. Но и британцы, когда дело доходит до драки, отнюдь не подарок. А уж если отступать некуда, то более стойких бойцов и вовсе не сыскать!
— Святой Яков и Пречистая Дева! — раздавалась над заливаемой кровью палубой звонкая испанская речь.
— Святой Георгий за старую Англию! — грозно рычали в ответ мои соплеменники.
— Приди Господь и дрогнет враг! — остервенело рубя направо и налево, вдохновенно орали гугеноты, сделав обрывок древнего псалма боевым кличем.
Стоя у двери королевских покоев со шпагой в руке, я напряженно следил за схваткой.
— Сзади, Мано!
Мой друг отшатнулся, скорее почувствовав, чем услышав окрик предупреждения, и пиратского вида испанец в красной повязке на черных как смоль волосах, выронив топор, рухнул на палубу с дыркой между лопаток.
— Зарядите, падре! — Я, не глядя, бросил в каюту опустевший пистолет.
Между тем сила ломила силу, тонкий кордон Адмиральской своры, закрывающий испанцам путь к трапу, ведущему на шканцы, был прорван, и первые абордажники ворвались в корабельную цитадель. Выстрел! Один из отчаянных сорвиголов, запрокинувшись, рухнул на ступени трапа. Еще выстрел! Моя очередная мишень больше походила на гранда, собравшегося на аудиенцию к его величеству, но по дороге решившегося слегка развлечься таким вот образом. Заметив поднятый пистоль, он змеей ушел мне под руку, заставляя попусту истратить заряд.
— Этот мой! — резко кинул спутнику изящный кабальеро, быстро соображая, что пистолеты у меня закончились.
— Месье! — бросил он на довольно сносном французском, должно быть, считая, что каждый уважающий себя английский дворянин должен владеть этим языком. — Если уж вы намереваетесь меня убить, попытайтесь сделать это, как подобает людям чести.
Я не ценитель мужской красоты, но, не кривя душой, можно было заявить: испанец был хорош! Хорош опасной красотой дикого хищника, осознающего собственную неукротимую силу и готового рисковать головой с одной лишь целью проверить границы возможного.
— Позвольте представиться! — Хищная толедская шпага поднялась в салюте. — Дон Хуан де Маранья, маркиз де Агиляре.