— Мессир! — с грустью отозвался храбрый капеллан. — Я скорблю о горестях и лишениях любой Божьей души без изъятия, и для меня нет разницы, блуждает ли человек во тьме неверия и тягостных заблуждений, или же обитает в горнем свете матери пашей Римской Католической церкви.
Касательно же помянутого вами короля Филиппа II скажу, что, по моему твердому убеждению, и это не только мое мнение, но мнение всех, посвятивших свой удел вящей славе Господней, — деяния короля Испании, как и деяния убого ревностных братьев ордена святого Доминика, приносят более вреда, чем пользы истинной вере. Да простит меня Господь за подобные сравнения, но суть дела оно отражает верно. Угрозами и силой легко склонить к разврату беззащитную женщину, но будет ли в этом богомерзком преступлении хоть малость от того, что именуется божественной любовью?!
Так и король Филипп с братьями доминиканцами, оружною рукой присвоив себе священное право святейшего понтифика вязать и разрешать души человеческие, на потребу той самой толпы, что в стародавние времена кричала «Распни!», усеяли все подвластные короне Испании земли смрадными кострами, с которых сердца несчастных, оклеветанных мучеников взывают к справедливости и Божьему милосердию.
Чего же добились все эти, с позволения сказать, гонители во имя Святой веры? Укрепления церкви? Отнюдь. Они достигли обогащения тех, кто давал нерушимый обет бедности и обнищания всех прочих, на ком, точно свод на колоннах, держится твердыня всякого государства. В то время как мы, — брат Адриен сделал паузу, давая мне возможность осознать, что таится под этим самым «МЫ», — благочестивым обучением, Божьим словом и полезным советом стремимся поднять и очистить от грязи попранную за последние десятилетия веру, они лишь обращают дом Господа в огнедышащего дракона, жаждущего все новых и новых кровавых жертв!
Монах замолчал, переводя дыхание. Я лежал, устало прикрыв глаза, понимая, что вся эта проповедь, расставляющая акценты над позициями Святого Престола, поддерживаемого иезуитами и опирающегося на доминиканцев и короля Испании, лишь прелюдия к тому, что хотел сказать велеречивый служитель Господа в его римском понимании.
— И вот тут невольно вспоминается, — передохнув, вновь заговорил брат Адриен, — святой Марцилиан, который в бытность свою епископом, оборонясь лишь Божьим словом, вышел на бой с ужасным драконом, наводящим страх на всю округу.
Память услужливо выдала из своих глубин светлый образ добрейшего святого Карантока, разгуливавшего по Англии во времена рыцарей Круглого стола с обращенной в истинную веру чудовищной виверной. Бедная тварь зарабатывала на пропитание тем, что демонстративно жевала наломанные для неё зеленые ветки. Воспоминание невольно вызвало у меня улыбку, и ободренный ею монах вновь продолжил свой рассказ:
— Не будучи сведущ в ратном искусстве, святой Марцилиан без страха и трепета приблизился к дракону и трижды нанес сокрушительные удары епископским посохом по его мерзостной голове. И Господь в несказанной милости своей даровал тем ударам невиданную силу, ибо дракон, с которым прежде не было никакого сладу, смирился и стал кротким, точно овца. Святому Марцилиану осталось лишь набросить на шею чудовища епитрахиль и отвести в город, где оно жило, пока не издохло.
— Браво! — хмыкнул я. — Вот подвиг, достойный славного воина духа. Однако в чем мораль вашей истории, отче?
— Мораль ее ясна всякому, кто обременяет себя нелегким промыслом мыслить во всякий день.
Мы, помнится, говорили о драконе? Так вот, здесь дается точный и опробованный метод борьбы с этими мерзкими тварями. Вначале их надо бить по голове, затем… Впрочем, полагаю, вы еще не успели об этом забыть. Дракон, стоящий против нас, ваше высочество, куда как больше и ужаснее того, что противостоял святому Марцилиану. Но мы…
— …люди, посвятившие себя едино вящей славе Господней, — продолжил я.
— Именно так! — кивнул монах. — Не убоявшись чудовища, приготовили для него удар!
— Поздравляю! — искренне проговорил я. — Полагаю, вы не надеетесь обратить меня в руку, его наносящую?
— Отчасти, — не таясь, кивнул брат Адриен. — Документы, переданные вам лордом Эгмотом, должны как можно скорее попасть к испанцам. И не просто к испанцам, а непосредственно к Филиппу II. Причем попасть так, чтобы у этого злосчастного монарха не появилось и тени сомнений в их подлинности. Надеюсь, вам, принцу Наваррского дома, нет нужды объяснять, что укрощение сего жуткого дракона не в последнюю очередь нужно для вашей же пользы?!
Глава 24
Любая система, зависящая от человеческой надежности — ненадежна.
Второн закон Джилба
И потянулись дни лазаретного заключения. Мое сотрясение мозга требовало не столько медицинского вмешательства, сколько покоя, калорийного питания и внимательного ухода. Впрочем, и это не обязательно. Уже на третьи сутки я был готов к активным действиям, и хотя ссадина на лбу временами еще кровоточила, заставляя носить повязку, особых неудобств ранение мне не доставляло.
Лис, бывший главным героем прошедшего боя, все никак не мог встать на ноги, но стоило слугам баронессы Ван дер Хельдерн, явно положившей глаз на увенчанного лаврами героя, посадить моего напарника на лошадь — и он прекрасно обходился без помощи отбитых пяток.