Грохот волн, как грохот тарана в ворота осажденной крепости, наводил на тоскливые мысли, невольно воскрешая в памяти изрядно позабытые слова молитв. Рядом со мной, едва шевеля губами, Элизабет Тюдор шептала проникновенные строки сорок пятого псалма:
Бог нам прибежище и сила, скорый помощник в бедах.
Посему не убоимся, хотя бы поколебалась земля и горы двинулись в сердце морей.
Пусть шумят, вздымаются воды их, трясутся горы от волнения их.
Речные потоки веселят град Божий, святилище Всевышнего.
Бог посреди его, он не поколеблется; Бог поможет ему с раннего утра.
Чуть в стороне, на свойственной ему латыни, обращался к Господу брат Адриен, должно быть, прося дать ему силы и возможности закончить начатое. Так что внимание лисовской аудитории было в явном ущербе, и, казалось, никто не может собрать его воедино. Но то, что представляется очевидным, далеко не всегда верно. Произошедшее в следующую минуту вполне доказало правильность этого утверждения. Появление невиданного, непрошеного гостя невольно повергло присутствующих в состояние едва ли не суеверного ужаса.
Существо, возникшее вдруг в тесной каюте, не вошло, не влетело, а просто?напросто появилось из дубовой просмоленной двери, точно всего лишь забыло ее открыть. Оно было ростом примерно фута в три, может, чуть менее, одето в очень узкую красную куртку, желтые штаны, пузырями заправленные в высокие черные сапоги. Судя по окладистой бороде, закрывавшей половину груди, наш гость, вероятно, был мужского пола, но, невзирая на общую схожесть с гомо сапиенс, к таковым явно не относился.
— На дно пойдем! — оптимистически заверил он, не здороваясь.
— Ты силен, Господин вечности! — пробормотал брат Адриен, поднимая руку, чтобы осенить себя крестным знамением.
— Не крестись! — возмущенно гаркнул человечек, выхватывая из?за спины маленький плотницкий молоток?киянку. — Обижусь, уйду! Все потонете!
— Клабаутерманн! — прикрывая ладошкой рот, выдохнула Олуэн.
— Ну да! — хмыкнул бородач. — А вы здесь Белую Даму ожидали увидеть?
Несомненно, это был клабаутерманн — прямой потомок лесных дриад и предок гремлинов. Не тех, конечно, порожденных фантазией голливудских кукольников, а фейри, проживающих в механизмах от мотора до компьютера, где они время от времени открывают и закрывают форточки Windows. В годы Второй мировой войны в нашем мире один из гремлинов умудрился даже подбить немецкий истребитель. Но это уже совсем другая история.
Клабаутерманны не живут в механизмах. Их обиталища — носовые фигуры парусников. Это духи срубленных дубов, настолько сроднившиеся с деревом, что продолжают считать его своим домом и после того, как лесной великан превращается в античного героя, древнего короля или же, как в данном случае, — в яростного вепря, уже который год мчащегося вперед над пенной равниной. На счастье бороздящих моря, клабаутерманны не таят зла на людей за столь непочтительное обращение с их многовековым жилищем. И хотя порой они склонны озорничать, выстукивая молоточком слышанные в юности песни канувших в Лету друидов, помыкать экипажем, выживая разбойников и бунтовщиков с территории, которую считают своей, в целом эти дивные существа хранят корабли от многих бед. Но появление этого фейри на глаза непосвященным — недобрый знак, предвещающий кораблекрушение.
Лишь корабельные плотники, чувствующие душу всякого дерева, могут видеть клабаутерманна в иное время. Им добродушные фейри спешат поведать, где наметилась течь в бортах, где беспощадный червь точит корабельную древесину, где скрытые от глаз трещины грозят бедой плавучему дому. Увы, мы не были корабельными плотниками. Я успел перехватить руку иезуита, не давая ему закончить защитный жест. Удовлетворенный этим, коротышка перевел взгляд на Елизавету:
— Из?за вас ведь на дно пойдем!
— Из?за меня? — Огнекудрая Диана удивленно встряхнула головой.
— А то! — мрачно усмехнулся корабельный дух. — Проклятие корреда над родом Тюдоров!
— Проклятие корреда?
Я, Олуэн и Елизавета Английская выпалили это в один момент.
— Проклятие корреда над родом Тюдоров!
— Проклятие корреда?
Я, Олуэн и Елизавета Английская выпалили это в один момент. В моем случае это был явный прокол. Откуда, спрашивается, наваррскому принцу знать, кто такие корреды? Тварь?то чисто английская, да еще из таких, о которых на трезвую голову и поминать?то неохота! Кожа темная, морщинистая, точно обгорелая. Глаза — словно плошки круглые, красные, да пламенем так и пыхают. Ноги копытами заканчиваются, руки — кошачьими когтями. Живут в пещерах ниже уровня моря. Промышляют колдовством и дерзким разбоем. Так что смертному с подобными красавчиками по доброй воле лучше не встречаться!
— Или не знаете о том? — видя удивленные лица присутствующих, озадаченно спросил клабаутерманн. — Да у вас же амулет из волос корреда на шее висит!
Элизабет Тюдор порывисто прижала руку к груди.
— Это не амулет, а крест из частицы гвоздя распятия Христова! — возмущенная клеветническими нападками, воскликнула ее величество.
— В том?то и беда! — почесывая затылок киянкой, вздохнул дубовик.
— Крестик?то и впрямь из настоящих. А вот шнурок, на котором он висит…