Директор, усмехнувшись, покачал головой:
— Уважаемый пассажир, вся ваша аргументация может убедить разве что наивного дилетанта. Надеюсь, нас вы такими не считаете? Полагаю, что нет. А поэтому позвольте несколько пополнить ваши знания о Пещерах. Хотя сомневаюсь, что это вам пригодится, не могу отказать себе в таком удовольствии, поскольку по своему характеру я — прежде всего просветитель. Так вот, когда рухнули все гипотезы относительно необитаемости Марса и был установлен первый контакт с Нижним Народом…
— В двести восьмом году, если не ошибаюсь?
— Гм… Вот именно, в двести восьмом. Тогда же завязались и первоначальные торговые отношения с аборигенами. Их заинтересовали в первую очередь наши консервы, пищевые концентраты; с продовольствием у них там, в недрах, скудно, из растительной — какие-то грибы, у наших от одного взгляда на них начинаются рези в животе, бледные такие грибы, скользкие, вонючие… да впрочем, там всё такое — бесцветное, вечная же темнота… Ну, а из животного мира — водятся насекомые, черви, кажется, четыре или пять видов, эти нижние их едят; и ещё — в тёплых озёрах какая-то фауна, не рыбы и не земноводные, а членистоногие, которых народец тоже ловит. Это, пожалуй, всё, что уцелело…
Похоже, рассказ о Нижнем Народе увлёк самого директора, и он не собирался прерывать свою лекцию. Инспектор Бобис, видимо, выслушивал это уже не впервые — пока директор ораторствовал, инспектор позволил себе даже отлучиться — для того, быть может, чтобы успокоить уже возникшую, хотя пока и небольшую очередь таких же предусмотрительных, как и Зеро Худог, кандидатов на досмотр. Когда инспектор вернулся, директор, покосившись на него, сообразил, видимо, что пора закругляться: служба есть служба.
— Кроме того, интересовала их и одежда: раньше что-то ещё росло в Средних пещерах — наподобие нашего льна, из чего можно было выделять волокно и ткать; но уже сотни лет, как эта растительность вымерла — регресс забирается всё глубже, ничего не поделаешь; пока ещё они могут ходить там почти голыми: тепло всё-таки, кора планеты не очень мощная, и мантия недалеко; но всё же они очень сильно захотели обзавестись нашими нарядами, да. А поскольку основные правила экономики в сознании Нижних уцелели со времён Внешней цивилизации и они вовсе не считают себя вымирающей расой, которую кто-то должен содержать из милости, — они и предложили нам в обмен на продовольствие и одежду единственное, что они ещё в состоянии изготовлять, подражая своим древним предкам: такую вот резьбу по марстеклу. Возможно, у них эти вещички являются культовыми, мы ведь о них пока практически ничего не знаем, на более открытые отношения они не идут — но так или иначе, поняв, что их товар нас интересует, они стали достаточно регулярно поставлять его.
Возможно, у них эти вещички являются культовыми, мы ведь о них пока практически ничего не знаем, на более открытые отношения они не идут — но так или иначе, поняв, что их товар нас интересует, они стали достаточно регулярно поставлять его. И в этом смысле они на планете монополисты — видимо, единственный источник минерала находится где-то там глубоко внизу, куда нам вход заказан.
Директор звучно откашлялся, как бы давая понять, что возвращается к основной теме разговора — к теме, для пассажира не очень приятной:
— Итак, уважаемый пассажир, теперь вам ясно, почему торговля с Нижним Народом является прерогативой Губернаторства, а никак не частных коммерсантов, которым даже сами контакты с Нижними запрещены, хотя обитатели недр не только с охотой идут на такие контакты, но нередко и сами стараются их установить, как, вероятнее всего, и произошло в данном случае с вами; и — почему вывоз таких изделий с планеты лицензирован; и наконец — почему я вынужден сейчас, во-первых, конфисковать обнаруженную в вашем багаже контрабанду в пользу Губернаторства, и во-вторых — задержать вас и передать Службе законности, которая, без сомнения, не промедлит с возбуждением уголовного дела. Да-с, друг мой, дела обстоят именно так, нравится это вам или нет.
Наверное, по логике событий следовало ожидать, что уличённый в противозаконном деянии Зеро Худог хотя бы смутится и примется упрашивать таможенника проявить душевное благородство, милосердие, широту взглядов, простить первый в жизни и вызванный лишь неполным знанием местных законов проступок, смирится с изъятием из багажа криминального товара и даже — для большей убедительности — предложит денежную компенсацию того морального ущерба, который таможенники, несомненно, понесли в результате столкновения со столь грубой попыткой провести за нос честных охранителей государственных интересов. Да, следовало ожидать.
На самом деле, однако, ничего подобного не произошло. Скорее наоборот. Зеро Худог с видимым интересом выслушал всё, что рассказал ему директор таможни; когда чиновник перешёл к квалификации совершённых владельцем багажа проступков, на лице пассажира возникло подобие улыбки, и чем дальше, тем она становилась откровеннее. А когда директор наконец умолк и можно стало вставить реплику, Зеро не преминул воспользоваться этой возможностью. Всё так же улыбаясь, он проговорил: