И, вынув из кармана кошелёчек с карточками, выбрал одну из них, вставил в скважину и нажал замочную кнопку.
— Господь Вседержитель! — не сдержался таможенник, одновременно закрывая уши ладонями. — Это ещё что?
Вопль этот, звучавший на пределе громкости, всё же не смог заглушить адский вой, мгновенно заполнивший весь таможенный зал.
— Теперь вы понимаете, — не без иронии проговорил Зеро Худог, когда вой прекратился столь же внезапно, как и начался, — что мне трудно что-нибудь подложить без моего ведома?
— Не факт, — ответил таможенник. — Любой профессиональный взломщик сумел бы без особого труда…
Не договорив, он вытянулся и по-военному поднёс руку к козырьку:
— Инспектор Бобис, директор. Нахожусь при исполнении служебных…
— Вижу, — прервал его подошедший. — Что тут у вас за кошачий концерт? От такого шума можно с ума сойти. Это таможня, Бобис, а не молодёжная дискотека где-нибудь на Старой планете. Ну?
— Это моя вина, директор, — покаялся Зеро Худог. — Инспектор попросил открыть контейнер, а все мои замки — с защитой. Я понимаю, это несколько старомодно, слишком мало кваркотроники, скрытой съёмки и тому подобного. Но действует безотказно, поверьте опытному путешественнику. И ломается только вместе с кораблём, никак не раньше.
Директор таможни немного подумал, прежде чем признать:
— Это не противозаконно, хотя и противно. Инспектор, вы уже посмотрели, что пассажир охраняет столь тщательно? Понимаю, что ещё нет — ведь замок только что сработал. Ну, что же — мне и самому стало интересно. Уважаемый владелец, раз уж мы стойко перенесли вашу акустическую пытку, может быть, порадуете нас интересным содержанием? Интуиция подсказывает мне, что подобные концерты не устраивают без серьёзной причины.
— Если вы хотите меня обидеть, директор, — откликнулся Зеро Худог, — то вам не повезло: я не из тех, кто обижается по пустякам. Смотрите, ради бога: за погляд, как говорится, денег не берут — тем более с чиновников. Скорее уж наоборот. Прошу вас, не принимайте это за намёк.
И плавным, можно даже сказать, элегантным движением руки он откинул тяжёлую крышку.
— Бобис? — вопросительно произнёс директор.
— Да, разумеется, директор. Вот декларация. Сравниваем. Итак: «Сувениры марсианские» — розовая галька с бывшего морского дна, не обработанная, сто двадцать четыре предмета, общий вес — шестнадцать килограммов…
— Стоп. Вывозной сертификат?
— Конечно же, директор, — поспешил Зеро. — Вот, пожалуйста.
— Покажите. Так, с этим порядок. А свидетельство о стерилизации? Если вы не позаботились…
— Думаете, я не знаю порядков? Вот, будьте добры, ознакомьтесь.
— Ну-ка… Так. Хорошо.
Хорошо. Вывозится законно. Это всё?
— Ещё нет. Тут дальше стоит: «Марсианские пейзажи. Виды пустыни. Кратеры. Горная страна». Живопись светящимися красками на плоских обломках вулканических пород, сверху покрытых нерастворимым лаком земного производства. Восемьдесят два предмета, общий вес…
— Подробности не обязательны. Сертификат? Стерилизация? Предъявите. Так. Покажите эти пейзажи. Нет ли среди них изображений космодрома и иной инфраструктуры «Освоения»? Вы в курсе того, что изображать можно, помимо природы, только жилые объекты, но никоим образом не…
— Можете поверить мне на слово, директор…
— Не могу: эту способность я утратил давным давно. Покажите мне.
— Для этого придётся выгрузить всю гальку…
— Если бы вы начали сразу, то выгрузили бы уже половину. Не заставляйте нас ждать попусту.
— Ну, если вы настаиваете…
И Зеро Худог, печально вздохнув, принялся выгружать плотные мешочки с галькой.
— Ну, вот вам пейзажи, директор.
— Инспектор, просмотрите их с первого до последнего. А вы, пассажир, будьте настолько любезны — развяжите ну вот хотя бы этот мешочек. Хочу посмотреть, как эта галька выглядит. Я до сих пор так и не нашёл времени побывать на сухом дне.
— Вы и в самом деле хотите?..
— Разве я выразился неясно?
— Да пожалуйста! Сделайте одолжение! Сколько угодно. Этот мешочек? Нате! А может быть, ещё и вот этот? И тот — хотите? А если все подряд?
— А что вы, собственно, нервничаете? С чего бы?
— Гм. Простите, директор. Знаете, Марс плохо действует на меня. Что-то тут есть такое…
— Это вы говорите?! Что же можем сказать мы, после стольких лет безвылазного сидения здесь?
Признавая это, директор запустил пальцы в мешочек, ощупью перебирая округлые камушки, приятно холодившие кончики пальцев: в таможенном зале, вопреки громкому названию, представлявшему собой всего лишь не очень большую комнату, было тепло, почти жарко. Ощущение удовольствия заставило чиновника даже закрыть глаза и — бессознательно, наверное — приподнять уголки рта в лёгкой улыбке…
И вдруг всё исчезло: лоб нахмурился, веки взлетели до предела, взгляд упёрся в Зеро Худога, а пальцы извлекли из мешочка нечто, на гальку не совсем походившее, а ещё точнее — совершенно не похожее:
— Ну-с, пассажир, а это, по-вашему, что такое? Галька? Право же, очень странная галька, вам не кажется? Посмотрите, инспектор!
И в самом деле, на обкатанный водой, пусть и миллионы лет назад, камушек предмет, вытащенный директором из мешочка, никак не походил.