Ястреб вздохнул. И произнес уже нормальным тоном:
— Ладно. Давайте разбираться. Присядьте, пожалуйста. — Он указал на кресло у кофейного столика. — С вашего позволения, я оденусь. («Раз уж спать всё равно не придётся. Да и нельзя больше: кажется, в деле возникает новая линия».)
Он вернулся из ванной минуты через полторы и выглядел теперь вполне прилично. Присел на край кровати. Извинился:
— Не могу вам предложить ничего. Хотя чашка кофе сейчас не помешала бы.
— Ну, наконец-то ты стал приходить в себя.
— Для начала могу спросить, как ваше имя? Или хотя бы — как к вам обращаться?
Во взгляде девушки мелькнуло сожаление:
— Всё-таки у тебя не всё в порядке. Ты здоров, Кося?
Кося, сиречь Константин. Его собственное имя. Из-за которого в детстве его дразнили «косым» — именно потому, что для родителей он был Косей, а не Костей. По этой причине он имени своего не любил, и даже в «Прозрачном мире» его мало кто знал, и уж подавно — не употреблял. Из фамилии сделали кличку — она и прижилась. А гостья — откуда она знает?
— Да от тебя же — ты сам мне сказал, — услышал он в ответ. — Правда не помнишь? В первый же вечер, когда мы… ну… остались вдвоём.
При последних словах она слегка покраснела. Хотя при этом освещении поручиться было трудно.
— Я видел вас два раза в жизни, — начал Ястреб своё объяснение. — Впервые — три дня тому назад, в начале ночи, возвращаясь домой. Вы шли навстречу — с мужчиной. Вас я запомнил: ваши глаза. Вы ещё оглянулись на меня и как будто удивились.
— Господи, ну всё навыворот, — проронила она, всплеснув руками, едва ли не в отчаянии. — Совершенно наоборот.
— Вот как?
— Да конечно же. Я шла с мужчиной, да. С тобой. Мы возвращались с прогулки, из парка — запамятовал? И навстречу действительно попался прохожий. Я оглянулась и удивилась тому, что он был — или показалось — очень похож на тебя. Если бы ты в то мгновение не был рядом и я не держала бы тебя под руку, я, пожалуй, издали могла бы принять… Но ты был. Так же, как есть теперь.
— Очень интересно. Значит, мы с вами — или тогда уж с тобой — знакомы и даже близки — так?
— Вот это — действительно правда.
— Давай вернёмся к истокам. Ну, хотя бы потому, что у меня и в самом деле с памятью что-то в последнее время бывает неладно. Когда, где, как мы встретились и познакомились? Ты помнишь?
— Разве такое забывается? — Она слегка вздохнула. — Познакомил нас Смоляр, было это у него дома. Я только накануне начала у него работать, хотя знакомы мы были и раньше — в своё время он бывал в нашем доме…
— Работать — кем? Секретаршей?
— Ну, вот ещё! Я сенс-аналитик, если ты и это забыл.
А вот как ты там оказался — я не знаю, ты об этом не рассказывал. Да я и не спрашивала.
— Ясно. Он нас познакомил. Просто так — потому что мы оказались там в одно время? Или с какой-то целью?
— С целью, конечно. Он попросил меня подружиться с тобой и проанализировать тебя — говорил, что собирается поручить тебе важную работу и хочет быть уверенным в тебе со всех точек зрения. В основном это касалось психики и сенсорных способностей.
— А дальше?
— Я это сделала за пару дней. Не обижайся, но психика твоя проста, сенсорные способности отсутствуют. На этом мы и расстались бы — если бы…
— Если бы — что?
— Ну… если бы я в тебя не влюбилась. Мне показалось, что ты — такой человек, о каком я всё время думала. А ты за эти дни тоже успел полюбить меня — и первым в этом признался: как я уже сказала, характер у тебя — простой и откровенный.
— Вот именно. А о моей профессии тебе что-нибудь известно?
— Конечно же: мне и Смоляр говорил, а потом и ты сам. Ты сыщик. Из «Прозрачного мира».
— Верно.
— А всё, что я говорю, верно.
Не оставалось сомнений: она свято верила в то, что говорила, в каждое слово. Была так убеждена, что Ястреб и сам уже готов был усомниться в том, что подсказывала ему собственная память. И всерьёз заколебался бы — если бы не кое-какие несообразности в её рассказе.
Например: девушка, по её словам, глубоко и без помех проанализировала его; и по результатам анализа он обладал простой (синоним слова «примитивной») психикой; а также не располагал никакими сенсорными способностями.
Н-ну, не сказал бы. Потому что вся прожитая жизнь свидетельствовала как раз об обратном. Ястреб знал за собой достаточно много недостатков, и врождённых, и благоприобретенных, но будь он и в действительности таким, каким воспринимала его ночная гостья — тупым простаком, — зачем бы его тогда держали в конторе, и почему он считался бы (и не только там) номером первым?
Нет, кто-то, подставленный Смоляром, сыграл его роль и, видимо, весьма успешно. Но — зачем всё это было нужно? Просто чтобы найти для девушки занятие, укоренить её в своём доме? Влюбился Смоляр в неё, что ли? Или хотя бы захотел её до такой степени, что закрутил такую круговерть? В это верилось с трудом: Смоляр был, кроме всего прочего, человеком точного расчёта, и в его шкале ценностей — об этом говорила вся его доступная биография — женщины занимали место хорошо, если в конце первой десятки, а то и вообще в неё не попадали. Кстати: кого это он ей подсунул? Кем бы ни был тот парень, он не оправдал доверия: воспользовался хозяйской пассией сам. Хорошо бы найти этого ловкача: он, видимо, из приближённых Смоляра. Найти и хорошенько потрясти; наверняка отыщется куча полезной информации.