Кристаллизация — это слово возникло тут не случайно.
Кристаллизация — это слово возникло тут не случайно. Потому что один из нас — помню только, то был не я, — всерьёз занялся анализом одного кусочка, и с немалым удивлением оповестил нас:
— Ребята, это всё — монокристаллы, можете представить?
Мы смогли, конечно, но с трудом, да и без особого удивления. Потому что самым интересным всё-таки оказывались конфигурации.
Насколько я помню, мы практически не обнаружили двух одинаковых деталей. Все хоть чем-то, да отличались друг от друга. Но чем дальше, тем меньше само слово «детали» казалось нам соответствующим обстановке. Да, попадались недоделанные, а порой даже доделанные шестерни разного размера и шага; но они оказывались в меньшинстве. А большая часть скорее подходила под определение «плоды творчества механика-абстракциониста». Или, если так понятнее, бред сумасшедшего. Что вы скажете, например, о той же шестерне, у которой из тридцати зубьев нет и двух одинаковых по высоте? Или: все зубья одинаковы, а вот один-единственный торчит, длиннее прочих раз в шесть. Называть такие штуки деталями язык больше не поворачивался. Но всё то были мелочи по сравнению с тем, что мы испытали, когда третий из ребят вдруг даже криком закричал:
— Эй, давайте сюда, здесь что творится…
И мы поспешили к нему, стоявшему у самого уреза — не воды, как вы уже знаете. Но мне не приходилось забывать о своих прямых и основных обязанностях, поэтому я на ходу предупредил:
— Всем: внимание, внимание! Магнитное поле даёт всплеск, всем усилить защиту!
Так и сделали — и жаль, право же, что со стороны этого никто не видел. Потому что на поверхности наших полевых коконов заиграли такие разряды, такие огни Эльма и северные сияния, что хотелось записать всё на кристалл, только не получилось бы: виднелся бы сплошной снег, с этими помехами нам было не справиться. Ладно, полного счастья не бывает. Я ещё для верности предупредил — хотя каждый наверняка почувствовал это ещё до моего оклика:
— Локальный всплеск температуры и ветер меняет румб — возможен лёгкий накат, беречь ноги!
Тут мы сбежались наконец вместе, чтобы полюбоваться тем, что захотел продемонстрировать нам наш коллега.
Сначала мне — да и другим тоже — показалось, что ничего особенного: всё то же «неразберипоймёшь». Он подсказал:
— Они же возникают тут, что, не видно? Растут!
Тут мы и сами увидели. Только сперва нам показалось, что мы выбежали к узкому заливчику; нет, это оказалось изолированной — ну, ямой, если хотите, омутом — и в нём и росла, не стесняясь нашего присутствия, ещё какая-то механическая патология. Мы стояли, не отрывая взглядов, никак не менее пяти минут — и стали свидетелями того, как магнитное поле снова дало всплеск, и штуковина, которую, видимо, посчитали завершённой, была подхвачена одиночной, только что возникшей в яме волной и мягко выкинута на песчаный бережок. Мы только хлопали глазами. Казалось, все возможные стадии удивления были уже нами пройдены, дальше некуда, — но не тут-то было. Потому что свеженькая хреновина — сейчас это был просто железный прут, длиной миллиметров сто при десяти в диаметре — и на песке не успокоилась, но продолжала медленно катиться — в горку, поняли? И не по прямой, а меняя курс, словно бы разыскивая что-то — а сверху, с этой самой горки, к пруту сползала на сей раз законченная шестерня — круглая, да ещё и с отверстием в центре. Шестерня искала ось, ось искала шестерню — и на наших глазах они нашли друг друга. Кто-то из нас не удержался от ухмылки, другой сказал жалобно:
— Ребята, по-моему, это нормальный сумасшедший дом, и мы тут пациенты.
На что Мастер отреагировал так:
— Хорошо, если бы… Боюсь только, что всё куда хуже.
И опять-таки не стал объяснять, что он хотел этим сказать. Мы же и на сей раз не попытались спросить. Да и не смогли бы при всём желании, потому что тут же последовало продолжение:
— Значит, так: сейчас возвращаемся. Берём полную дозарядку. Мобилизуем ползуна. Группу увеличим за счёт подвахты. И попробуем добраться до тех мест (и он указал рукой в сторону близкого предгорья). Тут картина, по-моему, ясна, а вот что увидим там — это по-настоящему интересно.
Мне, да и всем остальным, наверняка показалось, что насчёт ясности он изрядно преувеличил. С другой же стороны, капитан только тогда подлинный Мастер, сиречь Хозяин, когда знает больше и соображает лучше своих подчинённых, чьими судьбами распоряжается. Так что оставалось лишь по-прежнему выполнять приказания, что мы и сделали. Я только спросил:
— Экспонаты прихватим с собой?
— Естественно. Пять минут на отбор. Только избегайте дублирования. По одной — самых характерных конфигураций. На борт пока заносить не станем. Начали!
Когда мы на ползуне уже приближались к предгорьям — теперь нас стало шестнадцать человек, идти были готовы ещё не менее десятка, но я настоял на шестнадцати, чтобы не перегружать машину, — стала заметно ухудшаться погода (если то, что там было, вообще можно назвать этим словом). Правда, ветер теперь дул нам в спину, и это вроде бы облегчало задачу. Но он начал усиливаться, что обещало некоторые сложности при возвращении. Пусть пока проблемы ещё не возникло, но другие перемены требовали немедленного внимания и — порой — реагирования. Какие перемены? Перечисляю: усиление магнитного поля; повышение температуры; после пересечения разлома — переползти через него нельзя было, пришлось прыгать с разгона — ощутимое содрогание грунта; увеличение статического заряда; остальное — мелочи. В кабине ползуна мы чувствовали себя достаточно надёжно защищёнными. Но временами становилось необходимым высадить группу, потому что ведь мы ехали ради каких-то новых находок, а не просто чтобы встряхнуться. Так что пришлось сделать три остановки — в тех местах, где обнаруживалось нечто, мимо чего никак нельзя было проехать.