То есть — глаза собеседника. Глаза Смоляра. Его лицо. И всю фигуру. А фоном — людей, находившихся поблизости. «Интересно, — мелькнуло вдруг где-то на задворках сознания, — а девушка — ну, та самая — сопровождает его в таких случаях?» Но девушки в поле зрения Президента не оказалось. «А жаль, — снова пробежала тень мысли, — она ничего себе…» Но совершенно не ко времени было думать о девушках.
Он смотрел в глаза Смоляра, уже заранее догадавшись, что можно будет прочесть во взгляде подпольного Императора. Да то же самое: этакую понимающую доброжелательность и с тем же оттенком иронии, с какой и Президент глядел на него.
Друг на друга смотрели два человека, разумеющие нечто, чего не ведают другие и что касается прежде всего их обоих. И взгляд каждого выражал: «Я знаю, что ты знаешь это, и знаешь, что я знаю то же, что и ты; но это — только наше знание, и ничьё больше».
Этого было достаточно. И Ястреб поспешил покинуть президентские поля. А Президент, кстати, никак не отреагировал на его вторжение. Не успел? Не счёл нужным? Или ещё почему-то?
Такие мысли промелькнули в голове, пока Ястреб возвращался в зрение Смоляра. Мелькнули — чтобы тут же забыться.
Кажется, Ястреб при обратном переходе от Президента к Смоляру применил слишком большое усилие — просто потому, что волновался. Расстояние тут было минимальным, и можно было обойтись небольшой затратой энергии. Ястреб же явно перестарался. И получилось что-то непонятное.
Он снова должен был увидеть Президента: ведь прошло всего лишь две-три секунды. Глазам же открылось совершенно другое.
Большая, комфортабельно обставленная комната, скорее даже зал — без единого человека. Низкий потолок. Стены не вертикальные, а заметно наклонённые вовнутрь. Два широких окна. А за ними — темнота. Но не полутьма городской окраины, а плотный мрак пространства, густо нашпигованного далёкими звёздами. Источник явно искусственного, жёлтого света снаружи — где-то наверху, возможно, на крыше; луч его рассекает темноту, не размываясь, не дробясь. За стенами, вернее всего, нет атмосферы. И упирается луч этот в стоящий неподалеку корабль, застывший на широко раскинутых посадочных лапах. Это, надо полагать, не населённый людьми мир, даже мирок, один из множества блуждающих в Галактике.
И упирается луч этот в стоящий неподалеку корабль, застывший на широко раскинутых посадочных лапах. Это, надо полагать, не населённый людьми мир, даже мирок, один из множества блуждающих в Галактике. Именно там находится человек, чьими глазами сейчас стал видеть Ястреб.
Но — всего лишь на несколько секунд. Потом изображение исчезло, на миг снова перед глазами оказался Президент — теперь удаляющийся, видимый со спины. А потом и это пропало. Застучало в висках. Наступила усталость.
Ястреб медленно открыл глаза. Отец Исиэль участливо смотрел на него:
— Утомился?
— Не без того, — признал Ястреб.
— Стаканчик?
— Подойдёт. И сразу же поеду.
— Может быть, стоит отдохнуть? Полежи, найдём тебе келью, подремлешь, силы вернутся…
Ястреб уже открыл было рот, чтобы вежливо, соблюдая этикет, отказаться. Но, так ни звука и не издав, медленно сомкнул губы.
Потому что понял: он и в самом деле устал. Проникновение в чужое сознание, видение чужим зрением требует такого расхода энергии, какой можно сравнить разве что с марафонским забегом. И сейчас всё в нём — и физика, и психика — громко и согласно запротестовали против того, чтобы садиться за руль и гнать в сырой темноте по скверно освещённой и тряской дороге. Можно было бы, конечно, доверить всё кибердрайверу и, задав ему маршрут, продремать до самого дома — однако против этого возражала осторожность: комп, конечно, не совершит наезда, избежит столкновения и не свернёт куда не надо, но он не умеет распознавать другие опасности — простую засаду хотя бы, он не испугается обгоняющей машины, в которой стрелки уже готовы открыть огонь, — ну, и так далее. Человеку, включившемуся в серьёзную операцию, а тем более — имеющему при себе относящиеся к этой операции очень интересные документы (пусть лишь копии, всё равно), — такому человеку следует самому быть постоянно начеку, не передоверяя машинам заботу о своем благополучии и успешном ведении дела. Организм это понимает, но у него нередко бывает собственное мнение, на которое трудно повлиять. Вот так. Ну, а кроме того, чем скорее можно будет в спокойной обстановке пропустить новую информацию через фильтр анализа, тем раньше появится возможность оценить результаты, сделать выводы и использовать их в деле.
— Знаешь, я соглашусь на твоё любезное предложение. Если это не шутка, разумеется, и не форма вежливого прощания с надоевшим гостем.
Вот такие слова прозвучали, когда Ястреб снова открыл рот.
— Гостеприимство — наш закон, — ответил Исиэль с лёгкой улыбкой, — даже и для людей не столь заметных, как ты.
— А во сколько тут у вас будят? Наверное, с самого с ранья?
Отец Исиэль чуть ли не обиделся:
— Во сколько бы мы ни поднимались — к гостям это не относится. На всенощном бдении обойдутся без тебя. Спи до упора. Ни одному брату и в голову не придёт нарушить твой покой.