Обещал, да…
— Баал, — сказал тренер Мант, когда пауза закончилась. — Скажи на милость: зачем ты собрал тут эту коллекцию стеклотары? Ты же человек непьющий, я-то это знаю. К чему?
Баал Бесс пожал плечами:
— Не употреблял, верно. Но если меня не отпустят — начну, честное слово. Мант, я твёрдо решил. Мне, конечно, далеко до отца по результатам, но слово я тоже держу. И вот предупреждаю и обещаю: если ты…
— Стоп! — перебил его Мант, подняв руку. — Подожди со словом. Предлагаю перемирие. Я не настаиваю на продлении контракта. Но и ты не принимаешь крутых решений. Давай встретимся через… три дня. И за это время я постараюсь — не ухмыляйся, я совершенно серьёзно — найти такой вариант, который устроил бы нас обоих — да и всех остальных тоже.
— Не может быть такого варианта!
— Три дня. Чем ты рискуешь?
Баал подумал: а в самом деле, чем?
— Ну, — сказал он, — если и вправду три дня…
— А когда я тебя обманывал? То-то. Да, и ещё пара условий. Первое: всю эту посуду я немедленно забираю — со всей её начинкой. Даже выкупаю. По твоей цене.
— Ну, — сказал Баал, — это лишнее. Насчёт выкупа. Считай это моим прощальным подарком.
Тренер словно бы и не услышал последних слов.
— И второе: скажи, серьёзно подумав: чем бы тебе хотелось заниматься на самом деле? Вот прямо сейчас?
Но это уже рассердило Баала и заставило его ответить вот как:
— Хочу заниматься тем, что делал, когда ты явился.
— А именно?
— Плевать в потолок.
— Я серьёзно спрашиваю.
— Совершенно серьёзно. Это у меня здорово выходит.
— Запасись зонтиком, — только и смог посоветовать Мант, затворяя за собой дверь.
Не на шутку задумавшись, тренер Мант прошагал по струне сотки две, даже не сознавая, куда направляется. Он чувствовал себя так, словно его команда только что продула в первом круге сопливым новичкам со счётом ноль — шестнадцать, и теперь он уходил со стадиона под ор и свист трибун, даже не очень уклоняясь от летевших в его сторону давленых, брызжущих соком афулий. Нет, не так; ещё хуже. Потому что…
— Что?
Он несколько секунд тупо смотрел на остановившего его человечка, не соображая. Тот нетерпеливо переступил с ноги на ногу, протягивая шарик:
— Я говорю: не угодно ли купить растурит?
А, разносчик.
— Нет. А хотя… Ладно, дай один.
Расплатившись, он сунул шарик в карман и зашагал дальше, пытаясь ухватить кончик прерванной торговцем мысли. Но, как это часто бывает, поток его сознания уже свернул в сторону и теперь устремился совсем в другом направлении.
А ведь именно в тот миг что-то, казалось, уже забрезжило. Нечто конструктивное. Какое-то подобие выхода из ситуации, позволявшего и выполнить данное старому другу обещание, сохраняя таким образом самоуважение, и при этом не прибегать ни к какому насилию, не задавить парня, парализовав его волю, — потому что без воли спортсмена не бывает, уж это было известно тренеру лучше, чем дважды два. Мелькнуло нечто, придя из подсознания. И надо же было, чтобы именно тогда подвернулся этот тип с его растуритом. Да на кой чёрт мне этот шарик? Зачем вообще растурит человеку?
Вопрос показался Манту интересным. И в самом деле, если подумать: тысячи, десятки тысяч лет человек жил себе без этого — как же его назвать всерьёз: средство? Средство для чего? Для ощущения во рту? Нет, конечно, если послушать рекламу — это прямо-таки чудодейственная вещь, панацея, лекарство от всех скорбей; им угощают, им гордятся: смотрите-ка, у меня новый сорт, в зелёную крапинку, вчера ещё его не было, а сегодня — пожалуйста, вот какова забота о людях! Но ведь пока его не придумал какой-то прохиндей и не запустил в производство, а пуще того — в рекламу, поколения сменялись поколениями — и никто даже не подозревал, что им для полного счастья недостаёт именно этой дряни. Мало же потребовалось времени, чтобы убедить людей, да…
«Так-то так, — размышлял Мант, неторопливо сокращая расстояние между собой и тренировочным центром.
— Но ведь разве только к растуриту это относится? Да если всерьёз прикинуть — половина, а то и две трети вещей и услуг, которые нас окружают, которыми мы пользуемся и за которые платим — они не только не необходимы для нормальной жизни — скорее просто вредны, в лучшем случае — бесполезны. Но таковы уж мы, люди: нет ничего легче, как внушить нам, что мы без этого просто не можем — и мы с радостью поверим и станем доказывать тем, кто ещё не присоединился к нам в этом, вплоть до кулаков станем доказывать. Это в нашей природе, да. Достаточно, чтобы человеку пришла в голову мысль: создать нечто, чего ещё не было. Затем — найти кого-то, кто сумеет сочинить образец, первый экземпляр. И ещё одного — кто вложит деньги в пилотную партию. И — пошло, поехало…»
И вдруг Мант остановился — так упёрся каблуками в гранитан тротуара, что сзади кто-то, не среагировав вовремя, даже толкнул его. Но Мант этого даже не заметил.
А причиной было то, что промелькнувшая было неясным облачком мысль, сразу же вспугнутая разносчиком, вдруг вернулась — и уже не тенью, а совершенно чёткой, реальной, трёхмерной и просто-таки ослепительной по яркости фигурой.
В чём суть успеха в наше время? В умении убеждать людей. Убеди их в том, что они больше просто не смогут жить без чего угодно — и пожинай плоды.