Он в последний раз провёл щёткой по пиджаку, переступил с ноги на ногу. Марголиза придирчиво оглядела его, набрала на палец густого крема из баночки и затёрла какую-то очень уж неприглядную морщину на его щеке.
— Потечёт, — сказал Герван. — День жаркий.
— Я там подновлю, — пообещала она, пряча крем в сумочку.
Он снова переступил с ноги на ногу. Дети вышли из кухни в прихожую и остановились.
— Ну, присядем, — сказала Марголиза.
Все сели кто куда — на табурет, на ящик с обувью, на подзеркальник. Синогер просто опустился на корточки. Герван досчитал про себя до пяти.
— С богом, — сказал он и встал.
— Далеко не уходите, дети, — сказала Марголиза, глядя в зеркало и поправляя шляпку.
— Ведите себя хорошо, дети, — сказал Герван. — Я буду вас навещать.
Элата всхлипнула.
— Папа, если не возьмут — приходи назад, — сказала она. — Я тебя люблю. А мама злая.
— Увидим, дочка, — сказал Герван. — Я тебя тоже люблю.
— А что думаешь, мне слабо? — вызывающе сказала Элата матери. — Вот погоди…
— Пап, на в запас, — сказал Синогер и сунул Гервану целую пачку сигарет. — Я тебе буду подбрасывать время от времени. Ты только дай знать, где окажешься.
— Это ещё откуда? — возмутилась мать.
— Не на твои! — ответил сын.
— Откуда же у тебя свои взялись?
— Под деревом нашёл. Третье дерево сверху в четвёртом переулке справа налево.
— Твои дети! — сказала Марголиза своему благобывшему. — Такие жестокие, такие… Как будто мне не тяжело, словно бы я с лёгкой душой…
— Тебе лучше знать, — сказал Герван. — Так мы идём? Или я лягу, ещё посплю.
— Я тебе лягу! — крикнула она.
— Всего, ребятки! — сказал отец. — Ещё поживём.
На улице было тепло, зелено, чисто. Празднично. У домов стояли люди, и когда Герван с Марголизой вышли, множество глаз обратилось на них.
— Ещё одна сбесилась! — сказала громогласно старуха Пет-Камар, бывшая старшина космодесантного полка, думая, что говорит тихо. — Двадцать один год он её кормил и драл, теперь весь вышел. Кого же она впредь доить будет?
— Найдётся кто-нибудь, — сказал Семипол, оператор Сопространса.
— Может, как раз ты и найдёшься, — предположил Сигор Лап из дома напротив, актёр ковитаграфа.
— Нет, — сказал оператор. — Я однолюб.
— Одно, значит, любишь: это самое дело, — сказал Ерус Перус, служивший в Управлении туннельной связи. — Говорят, даже и на Антаресе этим занимался с вашей капитаншей.
— На Антаресе нельзя, — сказал Семипол. — Плотность мала. Провалишься к центру звезды.
— Лизка это тоже любит, — сказала старуха Пет-Камар. — Сойдутся. Снюхаются, это как направо равняйсь.
— Ему жена нюхалку расквасит, — предрёк Сигор Лап. — Как в прошлом году, когда он прилетел, а у него пломба сорвана.
— Ну, — сказала старуха, — есть сорок способов, как блудить и чтобы пломба в порядке. Пускай ко мне зайдёт, научу.
— Быдло! — процедила Марголиза, проходя сквозь строй и презрительно глядя перед собой.
— Не тушуйся, Герван! — крикнул сверху, из окна, Менит Плош, старший мастер компзащиты. — Меня два раза выводили — ничего, живу, как видишь. Да ещё передохнул от закона о семейственности…
— Да не спи ты, — и Марголиза потянула Гервана за рукав.
Дальше по улице их знали меньше, идти стало спокойнее.
— Герван, — сказала Марголиза. — Я тебе на первые расходы семьдесят тайгеров дам. Вот они, видишь? Ты уж только веди себя достойно. Я ведь знаю, ты не из тех дураков, что могут прервать торг. И позор, и смысла никакого ни тебе, ни мне… И назад приходить не думай. Света белого не взвидишь. Ты ведь знаешь: я могу!
— Верно, — согласился он. — Это ты можешь. А только если она мне ну никак не подойдёт?
— Смотри, чтобы ты подошёл, — сказала Марголиза.
Герван промолчал.
— Гляди, — сказала она спустя время. — Стипа Хан твоего дружка тоже ведёт. И с венком, ну помереть!
— А мой венок где? — спросил Герван.
— Купим у ратуши. Там дешевле.
— Красивый венок у тебя, Савер, — сказал Герван, когда они поравнялись. — Привет.
— Привет. У меня и фляжка есть, — откликнулся Савер Хан и хлопнул себя по карману.
— Разбаловала ты его, Стипа, — сказала Марголиза сзади. — И чемодан — прямо не чемодан, а сундук. Как на курорт едет.
— На свою голову распустила, — пожаловалась Стипа. — Теперь вот тащись с ним. Да ещё возьмёт ли кто?
— Женщины всякие бывают, — сказала Марголиза. — Дурочка какая-нибудь клюнет. На усы. Или такая, что с выводком, да без петуха.
— Был бы помоложе — в казну сдала бы его. В эскадру, — вздохнула Стипа. — Да годы уже вышли. Отвоевал.
— Что мне с тобой воевать, — сказал Савер. — Тебя я давно покорил вдоль и поперёк. Пришёл час новых завоеваний.
— Пику-то наперевес удержишь? — съязвила Марголиза.
— Отойдём в кусты, — предложил Савер. — Увидишь.
— Очки дома забыла, — отбрила она. — Как же я увижу?
— Ты с нею не заводись, — посоветовал Герван.
— Очки дома забыла, — отбрила она. — Как же я увижу?
— Ты с нею не заводись, — посоветовал Герван. — У неё язык такой — им детей можно делать, если бы ядом не брызгала.
— Двадцать один год, — сказала Марголиза. — Двадцать один год ежедневных оскорблений и обид, и шестьдесят тайгеров в неделю. Это жизнь?
— Да ты у нас страстотерпица, — сказала Стипа. — Мне вот и четырнадцати хватило. Выше головы.