Или же… Да, интересная мысль… но над ней надо ещё поработать. Не сейчас. В спокойной обстановке.
А пока — следует признать лишь, что вкус у Императора окрестностей был хорошим: такую девушку не обойдёшь вниманием, есть в ней нечто, заставляющее…
«Ястреб»! — грозно окликнул он сам себя. Мысленно, конечно. «Не дури. Не расслабляйся. Ты в деле, а не на курорте. И дело становится всё интереснее. Так что изволь держать себя в руках. В рамочке. Выкачай из неё всё, что возможно».
— Да, — проговорил он вслух. — С памятью у меня… Напомни хотя бы, как тебя зовут? Не Риданом же?
Она, похоже, не знала, рассмеяться или рассердиться.
— С памятью у меня… Напомни хотя бы, как тебя зовут? Не Риданом же?
Она, похоже, не знала, рассмеяться или рассердиться.
— Просто несчастье с тобой. Да конечно же не Риданом. Я — Эрида.
— Эрида… — Ястреб невольно повторил произнесенное имя. Для памяти оно — странно, но факт — оказалось не совсем чужим. — Эрида, значит. Постой. Но ведь ты…
— Ну, наконец-то! Вспомнил?
— Да я же тебя знаю с… с твоего рождения! Если ты — это и вправду ты. Дочка тёти Гри…
— Ингриды Сулеймановны, конечно! Окно в окно, через улицу — и ты ещё любил торчать в окне раздетым до пояса, чтобы все любовались твоей мускулатурой!
— Ну, этого ты помнить не можешь. Тебе тогда было…
— Пять лет, а тебе семнадцать. Ну и что? Если хочешь знать, тогда я и влюбилась в тебя в первый раз. Но ведь ты это прекрасно помнил всё время! Мы с тобой уже в первую встречу — теперь, я имею в виду — вспоминали и смеялись.
— Ну да, вот именно: вспоминали и смеялись. Эй! Что ты делаешь?
— Раздеваюсь — ты что, никогда не видел меня голой? Тогда смотри.
— Видел, — пробормотал он. — Но всё равно смотрю…
— А теперь подвинься. Сколько дней мы уже не были вместе? Три? Мне без тебя было очень плохо. Кося…
«Не надо!» — протестовала его логика вкупе со здравым смыслом. Но тело уже вышло из повиновения. И… И… Так чудесно ещё никогда… никогда… О!
— Эри, ты — чудо…
— Ну, пожалуйста…
— Всё, что хочешь…
— Кося, ты меня любишь?
— Давно!
Нет, это не ложь! Это на самом деле так — просто лишь сейчас стало понятным. Неоспоримым. Истинным.
— А ты меня?
— Я ведь уже говорила… не раз… единственный мой!
(И ещё много всякой ерунды в таком роде.)
Потом, уже отдыхая, глубоко вздохнув — от полноты чувств, конечно же, — она проговорила:
— Ты изменился за эти дни, стал каким-то…
— Хуже? — встревожился Ястреб.
— Наоборот. Лучше. Сильнее. И нежнее. Ты так соскучился по мне?
— Больше, чем ты можешь представить.
(Это правда — если только не вникать в подробности. Детали иногда мешают.)
— Ты приехал сюда потому, что знал, что я именно здесь укрылась?
— Кстати, а почему ты убежала?
«Час откровенности, — подумал он про себя. — Это нужно? Нужно. Но ведь тогда и мне придётся раскрыться? Можно, конечно, и схитрить. Но тогда я её потеряю. А я не хочу! Слышишь? Не хочу терять её. Конечно, всё можно объяснить случайностью. Но я не верю в случайности. Опыт не велит верить».
— Если не хочешь — не отвечай.
— Ты же знаешь — у меня не бывает тайн от тебя. Убежала, потому что ты исчез — эти самые три дня тому назад. Я спросила Смоляра: куда он тебя услал и почему.
Он был сердит. Заявил, что ты перестал быть ему нужным. Тогда я не выдержала и сказала ему, что люблю тебя. Он усмехнулся и ответил, что это мне только кажется, на самом же деле я люблю только его, а он — меня, и так будет всегда. О тебе он сказал, что ты больше не существуешь, что ты убит. И тут же начал обещать мне всё на свете, а потом попробовал силой…
Но я умею постоять за себя. После этого оставаться в его доме было никак нельзя. Опасно и… стыдно. И я убежала, пока он приходил в себя.
— Сюда?
— Куда ещё? Домой? Он нашёл бы меня сразу. В твою контору? Но я поверила, что он убил тебя — ну не своими руками, конечно, но послать других он способен, я ведь и его проанализировала, как смогла. И ещё… Когда я думала, что в мире больше нет тебя, мне совсем не хотелось видеть людей — ну, во всяком случае, таких, которые станут приставать ко мне. А другого такого места я не знаю.
— Но попасть в Обитель — это и для мужчины непросто, женщине же вообще невозможно: монастырь-то мужской. Каким же образом?
— А Исиэль! Они с моим отцом были сослуживцами — пока папа был жив.
— Да, верно…
Ястреб и в самом деле вспомнил, что в дом напротив — в те давние времена — нередко захаживал мужчина в форме полковника Войск Службы.
— Он и научил меня, как все сделать. И помог. Ну, с одеждой и всем прочим. И определил в архив, потому что это тоже состоит в его ведении.
Ястреб слегка нахмурился, но лишь на мгновение.
— Скажи, а ты не говорила с ним обо мне?
— Н-ну — в общем, да — но без подробностей, конечно. Знаешь, я была с ним очень откровенна; ещё папа учил, что Службам врать не нужно и скрытничать тоже — всё равно то, что стараешься утаить, раскроется, и станет только хуже.
— В общем, так оно и есть, — согласился Ястреб.
Вот, значит, к чему относились странные предостережения отца Исиэля, сделанные в подземелье. Он уже знал, что мы с нею знакомы, даже больше — близки. У неё все чувства наружу, счастливый характер. Все всё знали, только я один и оставался в неведении. То есть… Ну ладно, разберёмся и с этим в конце концов. Вот уж где воистину — без меня меня женили!