— Не в том дело! Эти с…
— Не выражаться! — одернул его таврусовский бас.
— А кто они после этого?! — загундосил Спиртус. — Через весь лес на веревках голышом ташили, а я молчи?!
— Цьц! — прикрикнула я. — Потом пожалуешься!
— Да прирезать их всех во сне!.. — забормотали оскорбленные варвары. — Стервы озабоченные!..
— Эти стервы, между прочим, — доложил Мыш, — себе под подушку меч кладут! А вы, пардон, безоружные!
— А куда нам, по-твоему, топоры было вешать? — возмутился кто-то. — Разве что…
— Вот туда и повесишь в следующий раз! — разозлилась я. — Молчать! Смир-рно!.. Если сейчас кого разбудим — второй раз я за вами не попрусь!.. Прошу сей факт запомнить!
— Ладно… Ты только отвернись!.. — спасовали кочевники и потянулись из сарая. Как только амазонки умудрились их всех впихнуть в этот несчастный амбар?! Чудеса в жизни, наверное, все-таки бывают…
Так никого и не разбудив (что меня просто потрясло до глубины души, если учесть все возмущения воинов по поводу «этих кошек драных, чтоб им…»), мы благополучно смылись.
Я, по просьбе смущающихся парней, ехала впереди, с Мышом на плече. Остальные, включая Ригана, шагали сзади.
— Сваливать надо, и побыстрее! — увещевал меня Мышель. — Ведь утром проснутся наши девочки — а мужиков-то — тю-тю!.. Что будет?! Растерзают ведь, оборони-создатель…
— Не растерзают. Это они на беспомощных напали, потому и смелые такие! Пускай-ка попробуют обозленным кочевникам в полной военной аммуниции зубки показать!
— Тоже верно… — подумав, согласился он. — А что царевна? Она под шумок за тобой следом выскочила, да так и не вернулась. Признайся, твоих рук дело?
— Моих, — покаялась я. — Сама виновата, любопытство — бич человечества! Повязали — и в лагерь. Ее сейчас Ил сторожит.
— Да ты что?! — вытаращился крыс. — Он же от бедняжки и косточек не оставит!
— Эта «бедняжка» нас на пару так обложила…
— И за это скормить невинное создание лохматой зверюге?!
— Да все с ней нормально! — раздраженно ответила я. — Не тронет он ее. Что, в принципе, неудивительно. Характер у девочки — не бей лежачего, но…
— Хорошенькая, — закончил крыс за меня. — Это я заметил.
— Ил, кажется, тоже…
— О-о! — заблестели глаза у Мышеля. — Да ладно?! Врешь небось?!
— Делать мне больше нечего!..
— Ну, атас…
— Только смотри, никому не брякни! — предупредила моя светлость. — А то я же первая от него по шапке получу… одно слово — псих.
— Могила!.. — торжественно поклялся Мындер.
Конечно же я ему не верю, но вариантов нет…
— Ну и что случилось?.. — уперев руки в боки, вопрошала я уже в четвертый раз. Зареванная царевна, хлюпая носом, подняла на меня черные глаза:
— Это так ужасно!.. У… у… ужасно…
— Да что ужасного-то?!
— Иллан мне все рассказал!
Я недоуменно почесала в затылке — что такого мог поведать наш в принципе неразговорчивый пес, чтобы довести юную особу с железной психикой до вышеописанного состояния?!
— Что — все?
— В… в… все! Про свою жизнь… Бедненький…
— Ну, он «бедненький», хорошо… а ты-то чего ревешь?
— Жа-а-а-лко!.. — опять разрыдалась Аюна. Гм… С чего бы это Ила на такие беседы потянуло? Он ведь даже мне ничего толком не рассказывал, так, бросит пару фраз — и все…
— А сам он где?
— У… ушел!.. Переживать…
— А-а… — Я пожала плечами и, мысленно махнув рукой на впечатлительную девушку, отошла. Терпеть не могу слез, но начнешь успокаивать — только хуже будет. По себе знаю…
Кочевники возвращались от озера одетые и счастливые. Тавруса я поймала за рукав, когда он уже навострил лыжи к сумке с провизией…
— Подожди, полковник.
Терпеть не могу слез, но начнешь успокаивать — только хуже будет. По себе знаю…
Кочевники возвращались от озера одетые и счастливые. Тавруса я поймала за рукав, когда он уже навострил лыжи к сумке с провизией…
— Подожди, полковник. Разговор есть.
— Что-то не так? — отреагировал варвар, хватаясь за висящую на поясе секиру. М-да, теперь он, кажется, и спать с ней в обнимку будет…
— Да успокойся, нормально все! Я не о том. Вон там, у огня, сидит девушка… Сразу предупреждаю — чтобы никто и пальцем ее не тронул!..
— Стасенька, да ты что?! — испугался бородач. — Чтобы я…
— Вот именно — ты! Для тебя и говорю…
— Я никогда… — посерел от обиды Таврус.
— Да знаю, полковник, знаю. Просто случай особый… видишь ли, ее внешность… в общем, ее мать была налетчиком из клана Ночных Шакалов!
— Что?! — взревел мой «зам», снова хватаясь за топор. Я повисла у него на руке:
— Не сметь! Не сметь, кому говорю?! Мало мне Иллана… Оставьте девчонку в покое, дети за отцов не отвечают!.. Таврус!.. Вот проблема… Это же дочь Кирия, дубина!
— Как?.. — ошалело моргнул бородач. — Его величества?..
— А ты другого знаешь?.. Это — царевна. Так что смотри мне — чтобы ни единого косого взгляда в ее сторону!.. Ну?.. Успокоился?..
— Почти…
— Ф-фу, господи, как с вами иногда тяжко… — Я вытерла пот со лба. — Что за день сегодня?! Нервов не хватает.
— Прости, погорячился.
— Ничего, я уже привыкла… Иди, разгоняй всех спать. И скажи Спиртусу, чтобы он прекратил пичкать Мышеля сыром!.. Голодными останемся — он же его тоннами трескать может…
Спала — как убитая! Случись, наверное, третья мировая — не услышала бы… одно слово — стресс. Поэтому утром меня благоразумно не тревожили, предпочитая ждать, когда моя светлость пробудится самостоятельно… Когда я, зевая, выползла, наконец, из шатра, солнце стояло в зените. Между палаток, как Екатерина Вторая по Зимнему дворцу, прогуливалась царевна Аюна — выспавшаяся, свеженькая, с блестящими глазами и румянцем на щеках. Конечно, ей-то что? Она под забором полночи не ползала… Я вяло пробормотала «Доброе утро!» и взглянула на свое отражение в котелке с водой. Хм, оставляет желать лучшего… морда бледная, волосы дыбом, еще и умыться вчера забыла. Не до того, знаете ли!..