— Не кричи, всех разбудишь.
— А ты не приставай!.. — Я воинственно запахнула одеяло и решительно вышла из пешеры. Ух!.. Красо-тища!.. Ночное звездное небо, словно расшитый серебром балдахин, нависало над головой. В вышине мягко мерцали звезды. Я стояла на небольшой каменной площадке, которая обрывалась через несколько метров прямо в пропасть. Внизу шумели вековые сосны. И тихо…
На плечо мне легла тяжелая рука. Тьфу ты! Не спится ему!
— Ну?..
— Иди спать.
— Не хочу! — отмахнулась я. — Отвяжись, дай хоть полчаса от тебя отдохнуть. Что ты ходишь за мной, как корова за теленком?..
Он промолчал, но руку убрал. Я села на скалистом обрыве и свесила ноги. Какой тут воздух! С ума сойти, даже голова немного кружится… Обернулась. Стоит. Просто не по себе, ей-богу… с другой стороны — обо мне же заботятся, а я хамлю. Нехорошо.
— Ладно тебе! — примирительно вздохнула я. — Не обижайся. Садись вот рядом…
Он сел. И все молча.
— Не обижайся. Садись вот рядом…
Он сел. И все молча. Неразговорчивый парень.
— Камень холодный. — Ан нет, разговаривает! Опять старую пластинку завел…
— Фигня!.. Я же в одеяле… Слушай, может, ты все-таки разрешишь тебя по имени звать? А то все «ты» да «ты». Не по-людски как-то!
— Иллан, — помолчав добрых полминуты, все-таки раскололся он.
— Ну вот и слава богу! — обрадовалась я. — Наконец-то познакомились! А ты чего такой мрачный?
— Я?
— Нет, я… Слушай, ты тут неподалеку кочевников не видел?
— Нет, — торопливо ответил он. — А тебе зачем?
«А ведь — врет! По глазам вижу! Только понять не могу — зачем?..»
— Точно не видел?
— Не видел. И тебе не советую.
— Это почему? — изумилась я.
— Они воры и убийцы, — отрезал блондин. — Хватит об этом.
— Ничего не хватит!.. Воры… а кто сейчас не вор?! — Мне стало обидно за мой отряд
«Постойте — мой?! Ну, приехали… Как сказал бы Мыш — мы с ними теперь редиски с одного огорода. Странно — знаю их всего ничего, а привыкла. Даже скучаю…»
— Я.
— Что — ты?.. — За размышлениями нить разговора как-то от меня ускользнула.
— Я же не вор.
— А-а… ну, знаешь! По себе людей не судят. А вот насчет убийц — не надо, пожалуйста! Делают из нас зверей…
Ей-богу, про «нас» само собой получилось!.. Знала бы, как все запущено, молчала б в тряпочку… Мой собеседник дернулся и посмотрел на меня испепеляющим взглядом. Создавалось устойчивое впечатление, что будь его воля — с обрыва бы скинул немедленно.
— Ты сказала — «нас»?
— Ну…
— Ты — кочевник?
— Ну да… то есть не совсем… то есть… тьфу, блин! Какая, к черту, разница?!
— Кочевники, — сурово сказал он, сверля меня взглядом, — варвары. Мародеры. Когда я был ребенком, они напали на наше селение. Они грабили наши дома. Они убивали. Всех, кто не успел убежать. Из нашей семьи уцелели только мы с Сакхэмом. Что ты знаешь об этом?!
— Это другие кочевники! Другие!..
— Все — одинаковые!
— Нет!
— Да!
— Много ты понимаешь! — возмутилась я. — Убийцы!.. И я — убийца?! А?! Ну-ка, смотреть в глаза, не врать!
— Значит, и ты.
Я замерла с открытым ртом. Приехали…
— Ни один из этих шакалов не достоин того, чтобы жить, — вынес вердикт Иллан. — Но ты спасла Айеса. Тебя никто не тронет. Уходи, как только рассветет.
— Вот спасибо!.. Что, прямо так и пойду? В одеяле? Босиком?!
— Как хочешь. Одеяло можешь оставить.
Одеяло можешь оставить. — Он поднялся и ушел в пещеру.
И как, скажите, это все понимать? То ходил, как привязанный, а тут вдруг — катись колбаской по Малой Спасской… чем ему варвары не угодили? Убийцы, грабители… нет! Кто угодно, но не мой отряд. Блондин определенно что-то путает. Тем более, я извиняюсь, ему явно не двадцать, а если вся эта неприятность с его родителями случилась, когда он был маленьким… что-то тут не то. Скорее всего, это были совсем другие кочевники. Надо будет спросить у Тавруса…
Поднялся свежий ветерок. Я поплотней закуталась в одеяло. Мысли были самые грустные… Что-то ткнулось мне в спину. От неожиданности я подпрыгнула на месте, чудом не сверзившись с обрыва, и обернулась. Толстолапый шенок, виляя хвостом, смотрел на меня, навострив уши.
— Ой, какой сладенький! — засюсюкала я от умиления, беря псинку на руки. — Хорошенький, маленький… ты что тут один ходишь?.. Не злой совсем… у, пузатый…
Я пощекотала мягкое брюшко. Щенок чихнул.
— Будь здоров!..
— Спасибо…
— Э-э?! — обалдела я, выпучив глаза. «Нет! Не может быть! Фиг с ним, с Мышом, но собаки — не разговаривают!»
— Извини, — смущенно сказал щен. — Я случайно. Все время забываю, что на четырех лапах нельзя говорить. Ты папе не скажешь?..
— Э-э… — Похоже, с речевым аппаратом у меня некоторое время будут серьезные проблемы…
Щенок вздохнул, вывернулся у меня из рук и, крутанувшись волчком, сделал сальто в воздухе.
— Айес?.. — О, кажется, голос прорезался.
— Да, — сказал мальчик, виновато улыбаясь. — Папа в дозоре, а мне скучно одному. Вот я и…
— Ты все слышал? — догадалась я, постепенно выходя из столбняка.
«Все нормально, дышим ровно… Ну подумаешь, тут и не такое бывает!..»
— Да я в полуха… честно, я не подслушивал!
По красным щекам пацана было видно, что подслушивал. Причем старательно. Ладно, малыши все любопытные.
— Так ты что, оборотень, что ли?
— Я?! Нет! — Он испуганно замахал руками. — Оборотни — недочеловеки, полуволки, они людей едят! А мы…