— Уж в этом?то я не сомневаюсь, — приуныв, промолвил Джафар, но поскольку он не кричал, то никто его и не услышал.
Мастер поднес к уху спутниковый передатчик и принялся внимательно слушать. Лицо его почти тут же исказилось гримасой неудовольствия.
— Ну вот, сам себе и накаркал, — прочитал Джафар по его губам. Навык этот Виктор со времени обучения на острове Грасъоса не утратил и сейчас позволил себе немного попрактиковаться.
— Собираемся! — взревел мастер так, что на мгновение перекрыл грохот, исходящий от гигантской стройки.
— Куда еще? — недовольно заворчал Добрый Друг. — Вечер уже, ужин скоро!
— Там вспомогательный агрегат в болоте увяз, — сообщил мастер. — Требуется наша помощь. Вперед!
«Вспомогательный агрегат» оказался механическим «жуком» размером с двухэтажный дом. Водитель, судя по всему, не удержал- машину на проложенной к поселку дороге, и та боком сползла на обочину, где и провалилась в болото, образовавшееся совсем недавно под воздействием «грелок».
— И они надеются, что мы ее вытащим? — скептически поинтересовался Добрый Друг, глядя на торчащие из густой грязи шланги и трубки. — Мы что, сплошь Геркулесы?
— Тащить найдется кому, — мрачно отозвался мастер, кивнув на три мощных тягача, которые рычали моторами у места аварии, — а вот лезть в грязь и закреплять тросы придется нам!
И он оказался прав.
Об ужине пришлось забыть. В барак десяток вернулся далеко за полночь, грязи на каждом было столько, словно разнорабочие принимали грязевые ванны прямо в одежде.
Сил у Джафара хватило только на то, чтобы добрести до кровати. Испачканная и промокшая одежда, смерзшаяся и от этого ставшая похожей на доспехи, полетела прямо на пол.
Единственное, чего ему хотелось, — упасть и уснуть. Но руки сами нашарили спрятанный в тумбочку у кровати молитвенник. Свет уже выключили, и в бараке царила тьма, но книжечка была нужна Джафару просто по привычке. Ежедневные молитвы он уже выучил наизусть.
— Аллах, единственный и милосердный, иже еси на небесах, да придет… — зашептал он, опустившись на колени.
На соседних койках беспокойно ворочались и похрапывали менее религиозные рабочие.
198?й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Семнадцатый поселок
— Помолимся же, братья, и вознесем хвалу Создателю! — Голос отца Ренье звучал подобно медной трубе и отражался от стен с такой мощью, словно служба проходила не в небольшой комнате, едва вмешавшей два десятка верующих, а в огромном соборе.
Как уже выяснил Джафар, обученных священнослужителей крестоносцам ислама не хватало, и каждый из них имел приход, состоящий из нескольких рабочих поселков, который и объезжал, используя для этой цели выходные.
В обычные, рабочие дни службу удалось бы провести разве что ночью.
Церемония всякий раз проходила одинаково — сначала краткая молитвенная служба с преданием анафеме Зла и Греха, под масками которых прозаически подразумевалась Земля и ее ненасытное население, именуемое «неверными»: Для контраста следовало благословение всем истинно верующим, сражающимся за духовную чистоту и дело Господа.
После молитв наступало время проповеди. Отец Ренье не забывал обрушиться с громами и молниями на неверных, вознести хвалу праведникам, растолковать то или иное спорное положение из синкретического и, как следствие, запутанного учения крестоносцев…
И Виктор Зеленский, прослушавший курсы религиоведения, психологии и социологии религии, оценивал качества отца Ренье как проповедника очень высоко. Что уж говорить о Джафаре, который на Земле прозябал простым продавцом в одном из универмагов, а на Новой Америке поднялся немногим выше?
Сегодня темой проповеди стали рай и ад. Священнослужитель ловко смешал в одну кучу христианское учение, теории правоверных и истину Будды о нирване, превратив их в коктейль, усвоить который могли даже мозги, не отличающиеся особой мощью.
Получившие благословение прихожане удалились, а для Джафара настало время исповеди.
— Поведай же мне, сын мой, — сказал отец Ренье, усаживаясь на скамью, в то время как кающемуся приходилось стоять на коленях, — какие греховные дела совершил ты в последние двадцать дней?
— Осквернил уста ругательствами, — ответил Джафар с величайшим смирением, — а еще…
Грехи, по большому счету, были мелкие, и перечисление их не заняло много времени. Пастырь слегка пожурил кающегося, но тут же напомнил о вреде самобичевания и велел особенно не переживать.
— Сие есть пакости мелкие, — сказал он, — замаливаемые легко. Какие же греховные помыслы овладевали твоей душой? Отвечай честно, без утайки, ведь ложь духовному отцу — страшный проступок!
Тут Джафар покраснел.
Какие же греховные помыслы овладевали твоей душой? Отвечай честно, без утайки, ведь ложь духовному отцу — страшный проступок!
Тут Джафар покраснел. Греховных помыслов, учитывая, что из поселка он так ни разу и не выезжал, хватало, и касались они в основном женщин. Временами являлись искусительные сны, почти такие же, как в юности…
Когда исповедь закончилась, Джафар ощутил, что вымотался так, словно целый день ворочал «грелки».
— Ничего. — Отец Ренье, похоже, хорошо понимал состояние подопечного. — Не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасешься! Иди с миром, сын мой!