— Да, и опросы по небольшим выборкам в каждой из целевых групп, — кивнул Рышард.
— Ладно, — проговорил Фонти, когда беседа на научную тему была закончена. — Я вижу, что вы на верном пути! Не желаете посмотреть мою коллекцию живописи? У меня неплохое собрание квазиреалистов.
— С удовольствием, — ответил Рышард.
Они миновали ту же гостиную и вступили в длинный коридор, тянущийся, судя по всему, вокруг всего внутреннего дворика. Лучи солнца с трудом протискивались сюда сквозь жалюзи, и освещение выходило чуть приглушенным.
— Вот «Жизнь» Тактарова… — хозяин представил первое полотно. На нем переливался всеми оттенками зеленого пейзаж, напомнивший Виктору (даже не ему, а Хуану Васкесу) джунгли Альвхейма. Сплошные заросли без единой прорехи. — Вот Ван Хегелен, его триптих «Победа разума».
Если честно, то картина знаменитого уроженца Амстердама показалась Рышарду бессмысленным скоплением разноцветных пятен. Но признаваться в этом было как?то неловко, поэтому Крачковский ограничился тем, что пробурчал нечто невразумительное.
Они переходили от полотна к полотну. Все картины были выполнены в яркой, кричащей манере квазиреалистов, завоевавшей признание в последние годы двадцать второго века.
— А вот это — жемчужина моей коллекции, — сказал Фонти, подводя гостя к картине, которая завершала ряд. Она была заключена в прозрачную пленку защитного покрытия и выглядела достаточно древней. — Ей больше двухсот пятидесяти лет.
— Ничего себе! — изумился Рышард.
К квазиреализму это полотно не имело никакого отношения. Громадная битва растянулась по всему его пространству, до самого горизонта, где терялась в дымке. На переднем плане бойцы были прорисованы отчетливо, с какой?то болезненной доскональностью. С одной стороны — высокие, могучего сложения воины с длинными прямыми мечами и в сверкающих панцирях, все как на подбор — светловолосые, а с другой — орда смуглых лохматых существ, вооруженных кривыми клинками. Фигуры сражающихся переплетались, образуя своеобразную черно?белую мозаику, и определить, кто кого одолевает, не было возможности…
— Это реликт искусства Третьего рейха. — В голосе профессора отчетливо звучало благоговение. — Ее обнаружили в замке Шаунберг, одном из оккультных центров СС в Австрии. Просто чудо, что она не погибла от рук распоясавшейся солдатни.
— И что же здесь изображено?
— Нацисты считали, что не все разумные существа на Земле являются людьми, часть из них — потомки блуда прародителей со зверьми, обретшие разум животные. Отсюда истинные люди и недочеловеки, вечно бьющиеся между собой. От первых произошла высшая раса — европейцы, от вторых — низшие, азиаты и чернокожие.
— Интересная теория, — проговорил Рышард, не позволив себе и намека на иронию.
— И самая забавное, что она подтверждается. — Черные глаза Фонти не отрывались от лица собеседника. — Посмотрите, кто правит бал в изобразительном искусстве?
И хозяин широким жестом обвел свою коллекцию.
— Тактаров, Ван Хегелен, Мак?Нил, Де Йонг — все это европейцы! — продолжил он, все более распаляясь. — Вот уже почти триста лет, как все обитатели Земли имеют равные возможности для художественного самовыражения, а кто по?прежнему двигает вперед культуру? Белые и только белые! Так и не появилось ни одного выдающегося композитора или писателя среди африканцев или азиатов!
— А Джойсон?
— Ему присудили Нобелевскую премию исключительно из политкорректности, — махнул рукой Фонти, — и точно по той же причине все ходят на концерты Ванг Хо! Это модно, но скрежетание и бурчание, которое он производит, — не музыка!
— Вы не любите негров и азиатов? — осторожно полюбопытствовал Рышард.
— Нет, клянусь чистотой крови! — усмехнулся профессор. — Просто считаю, что каждый народ должен заниматься своим делом!
— Эта идея кажется мне достойной внимания, — сказал Рышард, на мгновение задумавшись над странной клятвой, — хотя и несколько смелой.
— Увы, смелые идеи в наше время не приветствуются, — пожал плечами Фонти. — Приветствуются те, которые укладываются в общепринятые представления. Впрочем, мы заболтались. Пойдемте, я провожу вас.
— Спасибо, было очень интересно, — поблагодарил Рышард, вслед за гостеприимным хозяином шагая к выходу.
— Не за что, заходите еще, — ответил Фонти и распахнул дверь.
Снаружи ждал жаркий техасский вечер.
29 августа 2219 года летоисчисления Федерации
Земля, Сан?Антонио
Сосиски на решетке, размещенной над углями, шипели и истекали жиром, а переворачивал их с помощью лопатки на длинной ручке сам декан Джефферсон. Облаченный в цветастую майку и шорты, он держал в свободной руке пластиковый стакан с пивом и время от времени выкрикивал:
— Кому сосиски? Жареные, вредные, холестериновые, но зато вкусные! Подходи, налетай!
Желающих отведать далеко не диетическое блюдо было немало, как среди преподавателей, так и среди студентов, которые тучей клубились в той части университетского парка, где проводилась традиционная вечеринка в честь начала учебного года.
Рышард, усевшийся прямо на земле под одним из деревьев, с интересом наблюдал за происходящим. Традиция подобных пикников сохранилась на американском континенте еще со времен существования США, и в Европе никогда не было ничего подобного.