А на взлетно?посадочной площадке разгонялись, полосуя воздух, лопасти вертолета.
Летающая машина успела раствориться в стремительно темнеющем небе, когда занятие наконец закончилось. Курсанты, слишком уставшие даже для того, чтобы разговаривать, медленно плелись через пальмовую рощу.
— Ты знаешь, — сказал Виктор Рагнуру, когда сквозь листву стал виден золотой отсвет, падающий из окон жилого корпуса, — сегодня меня совсем не испугало то, что я видел.
— Чего же удивительного? — вздохнул норвежец. — Ты наблюдаешь, как люди сходят с ума, уже во второй раз. А человек ко всему привыкает!
— Не в этом дело, — покачал головой Виктор, — тогда бы я все равно испытывал страх. Пусть меньший, чем в первый раз. А сегодня у меня страха не было совсем! Мне было все равно, что происходит рядом со мной. Я просто сидел и смотрел… Раньше меня тревожили десятки, если не сотни вещей, теперь я даже представить себе не могу, что способно меня напугать!
— Что?нибудь найдется. — Рагнур невесело усмехнулся. — Что?нибудь новое, о чем ты еще не ведаешь!
— Возможно. — Виктор не стал спорить. — Но, разглядывая прошлое в этом ящике, — он дернул головой назад, — я лицом к лицу увидел все свои страхи, осознал их мелочность и понял, сколь многое они определяли в моей жизни.
— Как и в жизни любого другого нормального человека.
— Да, а теперь они не значат ничего! Совсем ничего!
2 мая 2218 года летоисчисления Федерации
Земля, остров Грасъоса Канарского архипелага
Сирена, обозначающая подъем, прозвучала в шесть утра. Виктор попробовал вскочить с койки и с удивлением понял, что не сможет этого сделать. Ноги болели так, словно в лодыжках были переломаны все кости, а перед глазами маячило красное пятно.
После нескольких попыток подняться он сдался и рухнул на кровать, хрипя и обливаясь потом.
— Команда «Подъем» была дана для всех! — проревел, заглядывая в комнату, лейтенант Коломбо. — Или вам, мистер Тормоз, нужно особое приглашение?
— Я не могу… — просипел Виктор, ощущая, как боль ползет вверх, к коленям. Ему не было страшно, он только не мог понять, что именно с ним творится, и это создавало определенный душевный дискомфорт.
— Так, похоже, что первый… — Голос лейтенанта стал спокойным, а вот смысл слов почему?то ускользал от Виктора, — Пора бы…
Лейтенант исчез, и с улицы донеслись раскаты его грозного рева. Виктор лежал, ощущая, как начинает ломить колени. Багровое пятно достигло такой густоты, что он не мог рассмотреть даже потолок.
Стукнула дверь, и еще до того, как вошедший заговорил, Виктор знал, что это — лейтенант Джонсон.
— Не пугайтесь, мистер Зеленский, — сказал он, — то, что с вами происходит, это нормально.
— Нормально?.. — Горло охватил спазм, и говорить было трудно.
— Да, — ответил Джонсон, — это означает, что вы достигли определенного этапа в обучении. Мы называем это состояние «потерей формы».
Виктор покорно внимал.
— Насколько я понимаю, вы сейчас ничего не видите, — продолжил лейтенант. — Вот я двигаю к кровати стул, — раздался скрежет ножек по полу, — на нем кувшин с водой и устройство экстренного вызова.
Если станет совсем плохо, можно будет им воспользоваться.
— Сколько… Сколько это будет продолжаться?
— До вечера, я думаю, все пройдет, — ответил Джонсон, — хотя мне известен случай, когда подобное состояние длилось трое суток.
— Потрясающе, — прохрипел Виктор и остался один.
Чуть повернувшись, он принял более удобную позу и сомкнул веки. Что же, его уже почти год учат терпеть, и сегодня, похоже, придется показать, насколько он этому научился.
Обострившимся слухом он воспринимал почти все, происходящее на территории базы. Вот разговорились между собой Фишборн и Эстевес, вот хлопнула дверь тренировочного ангара… ветер налетел на пальмы… протопали под окном курсанты…
Боль потихоньку перемещалась выше. К полудню она достигла бедер, а к ужину, когда Виктора зашли проведать однокашники, — груди. Вечером, когда за окном, судя по всему, потемнело, голова пылала так, словно ее залили расплавленным свинцом.
Виктор едва расслышал, как в помещении вновь появился Джонсон.
— Терпите, недолго осталось, — сказал он, усаживаясь на стул. — И лучше, если в последней фазе рядом будет кто?то еще.
Прошло еще полчаса, и боль исчезла. Виктор в первый момент не мог в это поверить. Он лежал, растерянно ожидая, когда она вернется. Потом открыл глаза — багровое облако тоже пропало.
— Отлично, — сказал лейтенант, на невозмутимом лице которого на мгновение промелькнула улыбка, — теперь можно попробовать встать. Проверим, каково вам в новом состоянии.
Виктор осторожно присел, потом свесил ноги. Тело казалось легким и каким?то бескостным, как у медузы. Ощущение было такое, что конечности могут гнуться в любых направлениях.
Но попытка встать на ноги окончилась печально. Виктор поднялся и тут же ощутил, как вокруг все закружилось. В коленях обнаружилась слабость, и только благодаря помощи Джонсона он не упал.
— Лучше, наверное, поспать, — сказал лейтенант, помогая подопечному лечь, — завтра все будет в норме.
Виктор рухнул на койку и заснул с такой стремительностью, словно не провалялся весь день в постели, а как минимум целые сутки занимался корчевкой леса.