Земля, Сан?Антонио
— … и клянусь хранить в тайне дела клуба, членов его и свои собственные, — голос профессора Фонти звенел, а от невысокой фигуры исходила такая властность, что ее хватило бы на нескольких генералов.
— … и клянусь хранить в тайне дела клуба, членов его и свои собственные, — повторил Рышард, ощущая, что участвует в каком?то диком древнем ритуале. — И пусть сожрут мою печень черви, а труп осквернят псы, если нарушу я эту клятву!
— Прекрасно! — Фонти утер блестевший от пота лоб. — Теперь вы, мистер Крачковский, полноправный член нашего клуба!
Профессора, доктора социологии, утонченного интеллектуала не смущала совершенно идиотская клятва, которую он только что принял.
Прочие члены «дискуссионного клуба» дружно захлопали.
— Господа, занимайтесь своими делами, — сказал Фонти, когда аплодисменты стихли.
— А мне, как полагается по правилам нашего клуба, предстоит провести вступительную беседу. Пойдемте, мистер Крачковский.
Вслед за хозяином дома Рышард покинул зал со старинной мебелью и тканью на стенах и оказался в небольшой комнате, единственными элементами обстановки в которой были два кожаных кресла.
— Садитесь, — предложил Фонти.
Кресло заскрипело, принимая в себя гостя.
— Итак, я должен изложить историю вопроса, которым мы в основном занимаемся в нашем клубе. Я имею в виду научный расизм. — Под пылающим взглядом Фонти Рышард чувствовал себя достаточно неуютно. — Причем термин «расизм» не несет для нас отрицательного содержания. Он просто означает объективное признание различий между расами. Надеюсь, что вы это понимаете?
— Понимаю, — кивнул Рышард. Какие?то древние инстинкты сладко нашептывали ему из глубины души, что так приятно верить в то, что ты выше и лучше других в силу всего лишь цвета кожи…
— Первая расовая теория изложена еще в Библии, — продолжил тем временем Фонти. — В трех сыновьях Ноя — Симе, Хаме и Иафете — видели праотцев трех ветвей человечества, или трех «рас»: от Иафета пошли белые, или европейцы, от Сима — семиты, а от Хама — негры. В русле этой мифологии Георгий Хорниус в тысяча шестьсот шестьдесят шестом году писал о трех расах — яфетской, семитской и хамитской. Позже появились работы Бернье и «Система природы» Линнея. Число расовых классификаций, предложенных антропологами, очень велико. Так Эммануил Кант разделил человечество на четыре расы: «белую», «негритянскую», «монгольскую» и «индийскую». Согласно французскому анатому Кювье, человеческих рас три — белая (кавказская), черная (эфиопская) и желтая (монгольская). Андерс Ретциус признавал существование только двух рас — долицефальной (с удлиненным черепом) и брахицефальной (с коротким черепом), а Иоганн Фридрих Блюменбах насчитал пять рас — кавказскую, эфиопскую, американскую, монгольскую и малайскую.
Имена авторов и содержание их теорий следовали одно за другим, и Рышард ощутил, как его погребают под самой настоящей горой информации. Но деваться было некуда.
— Наиболее полно антропологическую теорию изложил Уильям Эдварде. — Похоже было, что Фонти решил прочитать настоящую лекцию. — Он опубликовал знаменитую книгу «О физиологических свойствах человеческих рас в связи с их историей». Следующий шаг в книге «О неравенстве человеческих рас» сделал французский исследователь граф Артур де Гобино. Что важно, он отметил, что из?за недооценки миром важности расового фактора все расы перемешались, и потому в будущем нельзя будет отыскать силу, которая поведет человечество к прогрессу.
— Но он же оказался не прав! — попробовал возразить Рышард.
— Еще как прав! — Сбить Фонти с мысли оказалось невозможно. — Только кризис наступил позже, чем предполагал Гобино, и по иным причинам, но он наступил!
Смешение рас — зло, но зло меньшее по сравнению с нарушением нормальной пропорции в численности различных рас! В девятнадцатом веке белых было до тридцати процентов от населения Земли, сейчас же — менее семи! Неудивительно, что в последние двести лет мы практически топчемся на месте в плане технического, общественного и культурного развития. Слишком мало творцов! Политика «политкорректности» и «равных прав», развиваемая с двадцатого века, вылилась в угнетение белых и оказалась убийственной для человечества!
Наверное, все это можно было оспорить на интеллектуальном уровне. Но Рышард вовсе не собирался вступать в дискуссию. Он внимательно слушал, удивляясь тому, что под воздействием речей Фонти ощущает себя все более угнетенным и обиженным.
Он внимательно слушал, удивляясь тому, что под воздействием речей Фонти ощущает себя все более угнетенным и обиженным.
А профессор распалялся все сильнее.
— Настало время вернуть белой расе ее величие! — вещал он. — Возвратить то место, которое она должна занимать! Мы должны законодательно установить коннубий — запрет на браки между представителями разных рас! А еще — дать белой расе превентивные права на размножение, ограничив воспроизводство других!
— Непросто будет это сделать! — покачал головой Рышард.
— Да, задача сложная! — Фонти кивнул. — Но она выполнима, если мы будем действовать вместе, ведомые великой идеей обновления человечества! И первым шагом для тебя, — профессор незаметно перешел на «ты», — будет исследование, которое ты сейчас проводишь…