— А как мы их узнаем? — спросил тот самый паренек, который проявил любопытство еще в фургоне.
— Ошибка, — спокойно сказал Хольмстад, и один из бритоголовых сделал шаг вперед, — меня перебивать нельзя.
Юноша согнулся от удара под дых, а латифундист продолжил речь.
— Узнаете легко, — сказал он, — все, кто не носит одежду работника, — для вас «господа». Вам надлежит беспрекословно им подчиняться. Но более подробно с правилами поведения вас ознакомят надсмотрщики! И главное — помните, что упорным трудом вы заслужите право через год стать гражданами и получить более престижную и легкую работу! Ясно?
Вопрос явно был риторическим.
— Вот и хорошо, — подобрел Хольмстад, — а документы сейчас же отдайте мне. Все.
Ошеломленные до последней степени эмигранты стояли неподвижно.
— Идентификационные карточки вы не имеете права отбирать! — запальчиво выкрикнул кто?то.
— Здесь только я сам решаю, на что имею право. Отдадите сами или применить силу?
Как в любой компании, слабаки нашлись и здесь. Кто?то шагнул вперед, протягивая документы раболепным жестом, кто?то, дрожа от страха, принялся рыться в сумке.
Васкес молчал. На лице его было написано презрение.
— Не заставляй меня ждать, — почти ласково сказал Хольмстад, — а то тебе будет очень и очень больно!
В руках бритоголовых возникли длинные кнуты. Точно рассчитанный удар ожег щеку Васкеса, почти не зацепив кожи.
— Еще мгновение, и твою рожу украсит шрам, — проговорил хозяин усадьбы.
Пробурчав что?то, Васкес полез за документами. Понимание того, что они попали в самое настоящее рабство, пусть даже всего лишь на год, пришло слишком поздно.
— Теперь уводите их, — приказал Хольмстад, когда все документы оказались у него.
К бритоголовым присоединились еще двое молодцев того же типа — груды мышц и минимум разума в глазах. Похоже было, что надсмотрщиков латифундист нанимал из одного атлетического зала или попросту клонировал.
— Шевелитесь, шевелитесь! — завопили они на четыре голоса. — Не отставать!
Замешкавшийся тут же получил кнутом по спине. Треснула ткань, а на коже появилась багровая отметина. Крик боли потонул в гневном рычании:
— Молчать!
Идти пришлось недалеко. Здание с башнями, почти целиком скрытое деревьями, осталось сбоку, впереди показались длинные унылые строения, похожие на сараи.
— Вот здесь вы будете жить, — сообщил один из надсмотрщиков, махнув рукой на ближайшее из них, над дверями которого красовалась латунная тройка. — Свободных мест хватает, занимайте любые. Каждый найдет на своей койке рабочую одежду. Носить необходимо только ее. На сегодня вы свободны, ужин в восемь часов. Завтра, в шесть утра — построение.
Внутри барака, жилое помещение в котором предварял небольшой «предбанник», оказалось пусто и тихо. Шумел где?то под потолком вентилятор, но даже он был не в силах разогнать духоту, запах множества тел и прелой одежды.
Вдоль стен были расставлены в несколько рядов двухъярусные железные койки. Свободные места можно было легко определить по лежащей на сером одеяле униформе, включающей комбинезон светло?зеленого цвета, широкополую соломенную шляпу и толстые перчатки. Завершали обмундирование тяжелые ботинки армейского образца.
— И зачем нам такая одежда? — Удар не излечил светловолосого юношу от любопытства.
— Значит, надо, — ответил Васкес, занявший койку рядом с ним. — Зря тут ничего не делается.
— Да, — протянул юноша, — я уже понял. Давайте хоть познакомимся. Меня зовут Чарльз, я из Флориды.
— Васкес, Мехико, — последовал лаконичный ответ.
Над входом в барак висели огромные механические часы, словно перенесенные из далекого прошлого. Стрелки на них перемещались с удивительной медлительностью.
— Ничего себе, — изумился Чарльз, которого посетила та же мысль. — Тут что, сутки длиннее земных?
— Почти на десять процентов, — сказал занявший место над Васкесом чернокожий мужчина, телосложением напоминающий глиста. — Я знаю, я читал. Кстати, меня зовут Фердинанд…
— Да, придется привыкать. — Назвавшись в ответ, Васкес бухнулся на кровать. После нудного стояния в очереди и утомительной поездки на колесном фургоне клонило в сон…
Разбудил его гул. Совсем рядом кто?то топал ногами и шумно переговаривался. Открыв глаза, Хуан обнаружил, что большие часы показывают половину восьмого, а барак полон людей.
Они носили те же комбинезоны и шляпы, но грязные и помятые до последней степени. Все до одного выглядели такими измученными и истощенными, будто голодали по меньшей мере год, а глаза на иссеченных морщинами лицах были красны и слезились.
На новеньких, которые казались по сравнению со старожилами свежими и сильными, никто не обращал особого внимания.
— Простите, сэр. — Как можно было ожидать, Чарльз не удержался и полез с расспросами. — Можно вас спросить?
Объектом его интереса стал сосед снизу. Волосы его, торчавшие из?под снятой шляпы, выглядели как старая пакля, а в глазах застыла мертвая, непоколебимая усталость.
— Можно, отчего же нет? — ответил он хриплым голосом и сплюнул прямо на пол. — Только не называй меня «сэром», а то я и в глаз могу дать…
— Да, я понял. — Обрадованный разговорчивостью собеседника, Чарльз бросился в атаку: — Что нас здесь ждет?