Люди, которые вскоре окажутся по разные стороны учебных «баррикад», сегодня общались самым простым образом, как будто были старыми друзьями. Со стороны доносились взрывы хохота — там работал уникальный аттракцион. В кресло, установленное над небольшим бассейном, спиной к зрителям садился кто?то из преподавателей, а желающие из числа студентов могли попробовать попасть мячиком для тенниса в довольно большую красную кнопку. В случае удачного броска кресло опрокидывалось и преподаватель падал в воду, не зная, кто именно подстроил ему такую пакость.
Среди тех, кто веселился на пикнике, обязательно выискивались любители покидать мячик, и сухим обычно не уходил никто, даже ректор.
— Сидите? — К Рышарду приблизился Вильям Кокс, один из коллег по департаменту.
Улыбка на его круглом лице выглядела слишком радушной, чтобы быть естественной. К тому же Крачковский хорошо помнил, что рядом с ним не просто преподаватель, замеченный в связях с «Белым Возрождением», а доктор психологии.
— Ага, — ответил он непринужденно, — садитесь рядом! Будем разглядывать это безобразие вместе!
— Нет уж, я постою! — ответил Кокс со смехом. — Опасаюсь испортить одежду. Она несколько сыровата после купания, и не хватало еще и грязи! Как вам наш коллектив?
— Я мало кого знаю, — пожал плечами Рышард. По мимике и жестам собеседника он догадался, что тот подошел не просто так, что у него есть какой?то скрытый интерес. — Разве что был в гостях у профессора Фонти и пил пиво с Ральфом…
— И что вы скажете о Роберте?
— Он крайне оригинальный мыслитель, — ответил Рышард, — а вообще, этично ли обсуждать коллег за глаза?
— Не стоит беспокоиться. — Вильям улыбнулся, но чуть напряженно. — Они вам наверняка все косточки перемыли.
— Вот почему я чувствую себя таким чистым! — Шутка получилась не очень смешной, но позволила адекватно отыграть ситуацию.
— Как хотите. — Кокс улыбнулся. — Пойду, поболтаю с кем?нибудь еще. До встречи!
— Пока, — ответил Рышард, ощущая себя так, словно только что беседовал с акулой.
Поднявшись, он двинулся к палатке, где разливали пиво. Взял полный бокал и отправился к Джефферсону — за сосиской.
— Ага, вот и наш молодой друг! — Тот уже изрядно набрался пива. — Давай, бери тарелку!
На плоское картонное блюдце плюхнулась истекающая жиром поджаристая трубочка. Рышард прижал ее пальцем и собрался было вернуться на прежнее место под деревом, когда кто?то толкнул его в спину.
Сосиска соскользнула с тарелки и исчезла в траве. Крачковский с трудом сдержал ругательство, готовое сорваться с его уст.
— Прошу прощения, — сказал виновник происшествия пьяным голосом, который был полон чего угодно, но только не раскаяния, и на плечо Рышарду бухнулась тяжелая рука. — Сейчас все исправлю!
— Ральф, ты пьян! — Декан слегка нахмурился, но это не оказало никакого воздействия на шатавшуюся громадину. Обойдя Рышарда с таким креном, что становилось непонятным, как он вообще удерживался на ногах, доктор философии Ральф Эрлингмарк ухватил две сосиски прямо с пышущей жаром решетки. Одну сунул в рот, а вторую протянул Рышарду.
— Э, благодарю, — ответил тот.
— Ральф, прочь с глаз моих! — сказал декан с напускной суровостью.
— Есть, сэр! — Эрлингмарк заглотил сосиску, точно лягушка — муху, и даже не подавился.
Обойдя Рышарда с таким креном, что становилось непонятным, как он вообще удерживался на ногах, доктор философии Ральф Эрлингмарк ухватил две сосиски прямо с пышущей жаром решетки. Одну сунул в рот, а вторую протянул Рышарду.
— Э, благодарю, — ответил тот.
— Ральф, прочь с глаз моих! — сказал декан с напускной суровостью.
— Есть, сэр! — Эрлингмарк заглотил сосиску, точно лягушка — муху, и даже не подавился. — Пойдем, приятель, побеседуем…
Последняя фраза была обращена уже к Рышарду. Положительно, сегодня он пользовался просто удивительной популярностью.
— Пойдем, — не стал сопротивляться Крачковский. Любой контакт с членами «Белого Возрождения» ему сейчас только на пользу.
— Что за жизнь! — рявкнул Эрлингмарк, брякнувшись на лавочку, прятавшуюся в тени акации. — Скоро начнется семестр, и вновь — семинары, лекции, курсовые работы — тоска, одним словом…
— Тебе не нравится преподавательская работа? — Вопрос был риторическим, но Рышард его все же задал. Когда нет иного способа поддержать разговор, то сгодится и этот.
— Скажу по секрету! — Лицо Ральфа рассекла кривая усмешка. — Нет! И дай?ка мне пива… А то от болтовни в горле сохнет…
Рышард не сразу понял, что профессор обратил внимание на пластиковый стакан в его руке.
— Да, конечно, — сказал он, отдавая посудину.
— Нынешняя наука выхолощена в силу того, что существует множество интеллектуальных табу, — продолжил Эрлингмарк, одним глотком опустошив стакан и отшвырнув его в сторону, — о которых никто не говорит, но все прекрасно знают.
— Например?
— Да их полно! — махнул могучей ручищей профессор. — Генная инженерия — как ее запретили в середине двадцать первого, так и все, даже вспомнить не смей о геноме человека! Расовый вопрос — поднимать его просто неприлично… А ведь со времен Розенберга и Этьена Балибара никто не занимался даже философией этой проблемы, не говоря уже об изучении реальных отличий между людьми разных рас, культурных, социальных и биологических! Как же, как такое можно? — воскликнет разгневанная общественность. Это неприлично! Тьфу!