Положив подбородок на ладонь, Гофман подался вперед.
— Слушаю вас, — сказал он.
— Очень может быть, что я смогу организовать оплату еще для двух-трех детей.
— В самом деле? — осведомился Гофман. — А чем вы таким занимаетесь, мистер Кавалер? Вы какой-то художник, не так ли?
— Так, сэр, — ответил Джо. — Я делаю комиксы.
— Он очень талантлив, — вмешалась Роза, хотя не далее как вчера вечером призналась Джо, что под обложку комикса даже никогда не заглядывала. — И ему очень хорошо платят.
Гофман улыбнулся. Его уже давно беспокоило отсутствие у своей секретарши подходящего спутника жизни.
— Комиксы, значит, — сказал он. — Премного наслышан. Супермен, Бэтмен. Мой сын, Морис, регулярно их читает. — Глава ТСА протянул руку к рамке с фотографией у себя на столе и обратил к Джо лицо уменьшенной версии Германа Гофмана — с мешками под глазами и всеми прочими принадлежностями. — У него через месяц бар-мицва.
— Мои поздравления, — сказал Джо.
— А какой комикс вы рисуете? Часом, не «Супермена»?
— Нет, хотя я знаю того парня… простите, того молодого человека, который рисует «Супермена». Я работаю в «Эмпайр Комикс», сэр. Мы делаем Эскаписта. А также, быть может, ваш сын их знает. Монитора, мистера Пулемета. Я очень много там рисую. И зарабатываю порядка двухсот долларов в неделю. — Тут Джо задумался, не следовало ли ему захватить с собой платежные корешки или еще какую-то финансовую документацию. — Обычно мне удается все это сэкономить, кроме, быть может, долларов двадцати пяти.
— Вот это да, — сказал Гофман и взглянул на Розу, чье лицо выражало не меньшее удивление. — Похоже, моя милочка, мы с вами не в той сфере работаем.
— Очень похоже, босс, — отозвалась Роза.
— Итак, Эскапист, — продолжил Гофман. — Кажется, я даже видел, хотя и не уверен…
— Он мастер эскейпа. Практикующий фокусник.
— Практикующий фокусник?
— Да, именно.
— А сами вы что-нибудь про фокусы знаете?
В вопросе Гофмана ощущалось легкое возбуждение. Там было нечто большее, нежели просто дружелюбный интерес, хотя Джо представить себе не мог почему.
— Я им обучался, — ответил Джо. — В Праге. Я учился у Бернарда Корнблюма.
— У Бернарда Корнблюма! — воскликнул Гофман. — У самого Корнблюма! — Лицо его помягчело. — Представьте, я однажды его видел.
— Вы видели Корнблюма? — Джо повернулся к Розе. — Это просто поразительно.
— Да, поразительно, — сказала Роза. — Это было в Кенигсберге, сэр?
— Да, в Кенигсберге.
— Это было в Кенигсберге, сэр?
— Да, в Кенигсберге.
— Когда вы были мальчиком.
Гофман кивнул.
— Да, когда я был мальчиком. Одно время я сам был неплохим фокусником-любителем. И по-прежнему временами балуюсь. А ну-ка попробуем. — Он помахал пальцами, затем вытер ладони о незримую салфетку. Его сигарета пропала. — Вуаля. — Дальше глава ТСА закатил отягощенные массивными веками глаза к потолку и выхватил сигарету из воздуха. — Э вуаля. — Сигарета вдруг выскользнула из его пальцев и чиркнула по пиджаку, оставляя там полоску пепла, прежде чем упасть на пол. Гофман чертыхнулся. Оттолкнув свой стул назад, он хлопнул себя ладонью по лбу, после чего с кряхтением нагнулся и подобрал сигарету. Когда он снова сел прямо, стало заметно, что самый краешек его паричка немного приподнялся — надо думать, от усилий. По всей голове Германа Гофмана торчком встали черные волоски, колеблясь, точно кучка железных опилок, тянущихся к далекому, но мощному магниту. — Боюсь, я катастрофически лишен практики. — Он хлопнул себя по паричку. — Вы умеете лучше?
Корнблюм презирал сценическую болтовню как недостойную подлинного мастера, так что Джо теперь без единого слова встал и снял с себя пиджак. Затем закатал рукава рубашки и представил на обозрение Герману Гофману свои пустые ладони. Джо сознавал, что идет на определенный риск. Работа вплотную к зрителю никогда не была его коньком. И оставалось только надеяться, что указательный палец его не подведет.
— Как там твой палец? — прошептала Роза.
— Отлично, — сказал Джо. — Могу я попросить вашу зажигалку? — спросил он у Гофмана. — Всего на одну секунду.
— Разумеется, — отозвался Гофман, вручая Джо свою золотую зажигалку.
— И, боюсь, еще одну сигарету.
Гофман повиновался, внимательно наблюдая за Джо. А Джо отступил от стола, вставил себе в рот сигарету, закурил ее и сделал глубокую затяжку. Затем большим и указательным пальцами поднял зажигалку и обдул ее длинной струей голубоватого дыма. Зажигалка исчезла. Джо сделал еще одну глубокую затяжку и задержал ее в легких, зажимая себе нос и комически выпучивая глаза. Коричневая «тот-Амонина» исчезла. Джо открыл рот и медленно выдохнул. Дым тоже исчез.
— Прошу прощения, — сказал Джо. — Как неловко с моей стороны.
— Очень мило. А где зажигалка?
— Вот дым.
Джо поднял сжатую в кулак левую руку, провел ею перед лицом, а затем раскрыл ладонь, точно цветок. Сжатый клуб дыма выплыл наружу. Джо улыбнулся. Затем взял со спинки стула свой пиджак и достал оттуда портсигар. Раскрыв портсигар, он извлек оттуда египетскую сигарету, уютно там пристроенную, точно единственное коричневое яйцо в целой картонке белых. Сигарета по-прежнему дымилась. Джо подался вперед и стал катать горящий кончик по пепельнице, пока она не погасла. Выпрямляясь, он снова сунул сигарету себе в рот и щелкнул пальцами перед потухшим угольком. Зажигалка опять появилась. Джо выскреб из нее новый огонек и повторно закурил сигарету. А потом облегченно выдохнул, словно устраиваясь в теплой ванне.