Роза зааплодировала.
— Как ты это делаешь? — спросила она.
— Может, когда-нибудь расскажу, — ответил Джо.
— Нет-нет, ни в коем случае, — возразил Гофман. — Вот что я вам скажу, мистер Кавалер. Если вы помимо вашего брата согласитесь обеспечить, скажем так, еще двух детей, мы сможем начать работу над случаем вашего брата и сделаем все возможное, чтобы найти для него место на борту «Мириам».
— Благодарю вас, сэр. — Джо повернулся к Розе. Она опять смотрела на него с исключительной деловитостью.
— Джо повернулся к Розе. Она опять смотрела на него с исключительной деловитостью. Затем кивнула. Похоже, все у него получилось. — Это весьма…
— Но сперва я должен попросить вас об одной услуге.
— О какой? Пожалуйста, все, что хотите.
Гофман кивнул на фотографию Мориса.
— Будь я богатым человеком, я бы профинансировал все это предприятие из собственного кармана. А пока что почти каждая свободная монетка, которая у меня оказывается, уходит в агентство. Не уверен, знаете ли вы об этом — или в Праге было как-то иначе, — но здесь, в Нью-Йорке, бар-мицвы очень недешевы. А в том круге, где вращаемся мы с женой, они могут быть весьма расточительны. Прискорбно, но это так. Фотограф, поставщики для банкета, танцевальный зал в отеле «Треви». Мне это бог знает во что обойдется.
Джо медленно кивнул и взглянул на Розу. Неужели Гофман действительно просил его заплатить за банкет для его сына?
— Имеете ли вы представление о том, — спросил Гофман, — сколько стоит нанять фокусника? — Между пальцев его правой руки вдруг появилась сигарета. И она, как заметил Джо, все еще горела. Это была та самая, которую Гофман несколькими минутами раньше уронил на пол. Но Джо был уверен, что видел, как глава ТСА подобрал ее и потушил в пепельнице. Впрочем, немного поразмыслив, он уже не был так в этом уверен. — И не смогли бы вы сами что-нибудь там исполнить?
— Я… я был бы счастлив.
— Вот и прекрасно, — сказал Гофман.
Они с Розой вышли из кабинета. Роза закрыла двери и, широко распахнув глаза, лукаво улыбнулась Джо.
— Спасибо, Роза, — сказал он. — Спасибо тебе огромное.
— Я собираюсь прямо сейчас открыть на него досье. — Роза подошла к столу, села и взяла из папки формуляр. — Скажи, как пишется его имя. Кавалер…
— Как слышится, так и пишется. Кавалер. Томас.
— Томас Кавалер.
— Я хочу с тобой увидеться, — сказал Джо. — Что, если мы вместе пообедаем?
— Очень хорошо, — отозвалась Роза. — А второе имя?
12
Когда Джо снова вышел на Юнион-сквер, небо сияло, как новенький десятицентовик, а в воздухе вовсю пахло засахаренными орехами. Он купил себе этих самых орехов и положил горячий пакетик в задний брючный карман своего двенадцатидолларового костюма. Затем перешел через улицу к скверу. Томас приезжает в Америку! А у Джо сегодня вечером свидание с Розой!
Пересекая сквер, Джо вдруг понял, что не на шутку озадачивается фокусом Гофмана с сигаретой. Где глава ТСА скрывал футляр, из которого он потом вынул дымящуюся сигарету? Да и какой футляр смог бы поддерживать такое долгое ее горение? Джо одолел добрую половину Юнион-сквер, прежде чем получил ответ. Паричок.
Проходя мимо статуи Джорджа Вашингтона, Джо заметил, что небольшая группка людей собралась вокруг одной из длинных зеленых скамей по правую руку. Предполагая, что кто-то на парковой скамье, должно быть, раздает последние мрачные сласти с полей сражений и из европейских столиц, он достал из пакетика орех кешью, подбросил его вверх, запрокинул голову и, не замедляя шага, ловко поймал ртом. Однако, минуя группку негромко переговаривающихся людей, Джо заметил, что смотрят они вовсе не на скамью, а на высокий и стройный клен, растущий из кружевной железной клетки как раз за скамьей. Еще он заметил, что некоторые из этих людей улыбаются. Пожилая женщина в клетчатом шерстяном пальто, прижав руку к груди и смеясь собственному испугу, сделала легкий шажок назад. Должно быть, подумал Джо, на дереве сидело какое-то животное — мышка, мартышка или, скажем, варан, сбежавший из зоопарка. Он подошел к скамье и, раз места ему никто не освободил, приподнялся на цыпочки, чтобы посмотреть.
Удивительная особенность фокусника Бернарда Корнблюма, про которую нередко вспоминал Джо, заключалась в том, что он верил в магию. Но не в так называемую магию свеч, пентаграмм и крыльев летучих мышей. Не в кухонное колдовство славянских бабок с их травниками и обрезками ногтей с мизинца слепой девственницы, завязанными в мешочек из козьей шкуры. Не в астрологию, теософию, хиромантию, «волшебную лозу», спиритические сеансы, плачущие статуи, оборотней и прочие «чудеса». Все это Корнблюм расценивал как весьма деструктивный обман, совершенно отличный от той марки иллюзий, которые производил он сам, чей успех в конечном итоге увеличивался пропорционально возрастанию среди публики четкого и постоянного осознания того, что, несмотря на всю бдительность, ее все равно обманут. Нет, Корнблюма околдовывала безличная магия жизни. Старый фокусник поражался, читая в журнале про рыбу, способную маскироваться под любой из семи разных видов донной поверхности. Или узнавая из выпуска новостей о том, что ученые обнаружили умирающую звезду, длины волны излучения которой в мегациклах приблизительно равнялась числу «пи». В царстве людских занятий такой тип волшебства часто, хотя и не всегда бывал делом печальным — порой красивым, порой жестоким. Здесь обычный инвентарь составляли проявления иронии, совпадения и единственные подлинные чудеса: те, что обнаруживаются, безошибочные и неопровержимые, лишь в ретроспективе.