— Довольно туповато.
— На самом деле очень клево. Тебе понравится.
— Тогда, может, другое животное?
— Гм, ну да. Сейчас. Ага, ястреб. Хокмен.
— Угу, да, ястреб. Но ведь тогда он будет летать.
— Проклятье, ты прав. К черту все птичье семейство. Тогда, гм, лиса. Акула. Шаркмен.
— Тогда он будет плавать.
— Ну и пусть плавает. Черт, нет. Я знаю одного пацана, который работает в магазине Чеслера, так он говорит, что они уже делают парня, который плавает. Для «Таймли».
— Может, лев?
— Лев. Ага, лев. Лайонмен.
— Он сможет быть сильным. Очень громко рычать.
— У него суперрык.
— Этим суперрыком он наводит страх.
— И бьет посуду.
— Все плохие парни разом глохнут.
Они рассмеялись. Но Джо тут же прекратил.
— Думаю, нам следует быть серьезными, — сказал он.
— Ты прав, — согласился Сэмми. — Значит, лев. Нет, не знаю. Львы ленивы. Лежат на солнышке и баклуши бьют. Как насчет тигра? Тайгермен. Черт, нет. Тигры убийцы. Проклятье. Ладно, давай дальше посмотрим.
И они начали проходить скрижали царства животных, сосредоточиваясь, понятное дело, на хищниках: коте, волке, филине, леопарде, барибале. Они также обсудили приматов: макаку, гориллу, гиббона, павиана, мандрила. Сэмми заметил, что Мандрилмен смог бы использовать свою чудесную разноцветную задницу, чтобы сбивать с толку противников.
— Будь серьезен, — снова укорил его Джо.
— Да-да, извини. Послушай, давай плюнем на животных. Все наверняка будут думать про животных. Через два месяца, можешь мне поверить, к тому времени, как наш парень выйдет на сцену, повсюду уже будет бегать весь чертов зоопарк. Будут птицы. Сикарахи. Всякая подводная нечисть. И могу поспорить на что хочешь, там будет штук пять парней, зверски сильных, неуязвимых и способных летать.
— А если он движется со скоростью света? — предложил Джо.
— Угу. Пожалуй, быстро двигаться никогда не мешает.
— Или если он может делать так, чтобы что-то сгорало. Если он может… слушай! Если он это самое… ну, знаешь. Стреляет огнем. Из глаз!
— Его глазные яблоки растают.
— Тогда он руками. Или он это самое… он сам превращается в огонь!
— В «Таймли» уже и это делают. Там есть огненный парень и водяной парень.
— Тогда он превращается в лед. Везде делает лед.
— Рассыпчатый или в кубиках?
— Что, не годится?
Сэмми покачал головой.
— Лед, — сказал он. — Со льдом особо много не напридумаешь.
— А если он превращается в электричество? — попытался Джо. — Или в кислоту?
— Он превращается в томатный соус. Он превращается во-от в такое сомбреро. Слушай, стоп. Остановись.
Остановись. Давай просто постоим.
Они остановились прямо в середине тротуара между Шестой и Седьмой авеню, и в этот самый момент Сэм Клей испытал то глобальное озарение, которое он впоследствии склонен был рассматривать как неоспоримое касание самой кромки прозрачного ангельского крыла цвета доллара, какое даруется только раз в жизни.
— Вопрос не в этом, — сказал Сэмми. — Будь он кот, паук или какая-нибудь долбаная росомаха. Будь он громадный или крошечный, будь он способен стрелять пламенем, смертоносными лучами или бочками шесть на девять, будь он способен превращаться в огонь, камень, воду или каучук. Он мог бы быть марсианином или призраком, богом, демоном, магом или монстром. Ага? Все это просто не имеет значения потому что прямо сейчас по Нью-Йорку катится целый вагон и маленькая тележка таких, как мы. И каждый тощий нью-йоркский пацан вроде меня, который верит в то, что есть жизнь на альфе Центавра, которому школа уже во-от такую плешь проела и который может почуять, что там есть бакс-другой, пытается в этот вагон запрыгнуть. Эта банда прямо сейчас расхаживает по всей округе с карандашами в руках и бубнит: «Он как сокол… нет, он как торнадо… нет, он как чертов сенбернар!» Понятно?
— Понятно.
— И что бы мы ни придумали, как бы мы его ни одели, какой-нибудь другой персонаж с теми же самыми примочками, в точно таких же ботинках и с той же самой фиговинкой на груди уже там есть или завтра появится. Или его максимум через полторы недели с нашего парня сварганят.
Джо внимательно слушал, дожидаясь вывода из этой речуги, но Сэмми, похоже, вдруг полностью потерял нить. Тогда Джо проследил за пристальным взглядом своего кузена, но увидел лишь пару британских на вид матросов, закуривающих сигареты от единственной, прикрытой крепкими ладонями спички.
— А значит… — пробормотал Сэмми. — А значит…
— А значит, вопрос не в этом, — подтолкнул его Джо.
— Ну да, я об этом и говорю.
— Тогда продолжай.
Они пошли дальше.
— «Как?» — не вопрос. «Что?» — не вопрос, — сказал Сэмми.
— Вопрос — «почему».
— Да, вопрос именно «почему».
— Почему, — повторил Джо.
— Почему он это делает.
— Что делает?
— Ну, одевается как макака, ледяной кубик или консервная банка с долбаной кукурузой.
— Чтобы бороться с преступностью, разве не так?
— Ну да, чтобы бороться с преступностью. Бороться со злом. Но ведь то же самое делают и все эти остальные парни. Дальше они никогда не заходят. Они просто… то есть этим вроде как правильно заниматься, вот они этим и занимаются. И что, это очень интересно?
— Понимаю.
— Вообще-то только у Бэтмена… ага, вот это как раз и хорошо. Именно это и делает Бэтмена клевым, а никаким не тупым, хотя он только одевается как летучая мышь и месит народ.