— Где я? — спросил он.
— В Нью-Йорке, — ответил Сэмми.
— В Нью-Йорке. — Джо хорошенько подумал. — Город Нью-Йорк, Соединенные Штаты Америки. — Он закрыл глаза. — Нет, это невозможно.
— С тобой все в порядке? — Сэмми положил Джо руку на плечо. — А, Джо Кавалер?
— Да, Сэм Клей.
Сэмми улыбнулся. Снова, как когда он впервые заключил пару свежесварганенных американских имен в аккуратный чернильный прямоугольник партнерства на первой странице дебютного выпуска Эскаписта, живот Сэмми переполнился каким-то неуютным теплом, и он почувствовал, что краснеет. Это был не просто румянец гордости, не просто неосознанный восторг от такого символизирования своей растущей привязанности к Джо; Сэмми и с нежностью, и со стыдом переживал горе утраты профессора фон Клея — то самое чувство, которое он раньше никогда не позволял себе испытывать. Он крепко сжал костлявое плечо кузена.
— Мы сделали нечто великое, Джо, ты это понимаешь?
— Большие деньги, — отозвался Джо, и глаза его широко раскрылись.
— Мы сделали нечто великое, Джо, ты это понимаешь?
— Большие деньги, — отозвался Джо, и глаза его широко раскрылись.
— Да, верно, — сказал Сэмми. — Большие деньги.
— Теперь я вспоминаю.
В добавление к Эскаписту и Черной Шляпе их книжка теперь могла похвалиться вступительным приключением, нарисованным тушью и надписанным Марти Голдом, в карьере третьего героя. Снеговика Джерри Гловски, по сути Зеленого Шершня в бело-голубом нательном комбинезоне, дополненного корейским служкой, ружьем, которое выстреливало «морозильный газ», а также завзятым бродягой, описанным в сценарии Сэмми как «льдисто-голубой парень, подобный мгновенно подмечающим зло глазам Снеговика». Джерри сумел удержаться в этом колченогом стиле, с пользой применяя его при изображении Фана, мелкого, с торчащими передними зубами, но отлично дерущегося корейского служки, а также Обсидианового Кулака, слюнявого и когтистого оппонента Снеговика, жуткого монстра в монокле. Кроме того, они получили Стрижа Дэйви О'Дауда с его роскошными, шелковистыми крыльями в духе Алекса Реймонда, а также Радиоволну, нарисованного Фрэнком Панталеоне и обведенного тушью Джо Кавалером с неоднозначными, как пришлось признать Сэмми, результатами. Винить в этой неоднозначности Сэмми мог только себя. При создании Радиоволны он положился на опыт и сноровку Фрэнка в обращении с карандашом, не осмеливаясь предложить ему помощь в развитии или наброске сюжета полосы. Такое почтение имело результатом потрясающе нарисованного, со вкусом одетого, роскошно мускулистого и великолепно обведенного тушью героя без всякой надоедливой подружки, вздорного закадычного приятеля, ироничной тайной личности, неуклюжего полицейского комиссара, ахиллесовой пяты, корпуса тайных союзников или хоть с какой-то личной причиной для мести — только лишь с поспешно объясненной, прилично изображенной и крайне сомнительной способностью переноситься по воздуху «на незримых рельсах аэроволн» и неожиданно выпрыгивать из решетки «Филко» прямиком в логово специализирующихся по кражам драгоценностей негодяев, больших любителей джаза. Сэмми довольно скоро стало очевидно, что как только Радиоволну раскусят, всем проходимцам в его родном городке всего лишь понадобится выключить радиоприемники, а потом совершенно безнаказанно себе воровать. Однако к тому времени, как Сэмми получил шанс толком во всем разобраться, Джо уже обвел тушью половину всего материала.
Джули проделал славную работенку с историей своей Шляпы, иллюстрируя один из переработанных и подогнанных по мерке сюжетов Сэмми про Тень — в простой, слегка карикатурной манере, не слишком отличной от той, в которой Джо Шустер делал своего Супермена, но с лучше прорисованными зданиями и машинами. Наконец Сэмми был удовлетворен приключением Эскаписта, хотя мизансцены Джо, если честно, казались ему малость статичными и слишком привлекательными, а в самом конце — явно поспешными и даже корявыми на вид.
Однако неоспоримым и славным достижением этой вещицы была обложка. Это был не просто рисунок, а картина, выполненная в темпере на толстом картоне в изысканном стиле иллюстратора, одновременно идеализированном и в высшей степени реалистичном, который напомнил Сэмми Джеймса Монтгомери Флегга. Впрочем, Джо сказал, что на самом деле позаимствовал этот стиль у одного немецкого иллюстратора по фамилии, как ни странно. Клей. В отличие от великих антифашистских обложек, которым еще только предстояло появиться, здесь не было никакого жуткого тарарама танков или горящих самолетов, никаких нацистских приспешников в шлемах или дико вопящих особ женского пола. Здесь были только два главных персонажа. Эскапист и Гитлер, стоящие на неоклассическом помосте, драпированном нацистскими флагами на фоне голубого неба. Джо потребовалось всего пять минут, чтобы совершенно точно дать позу Эскаписта — ноги широко расставлены, здоровенный правый кулак дугой летит по странице, собираясь нанести бессмертный тумак, — и целые часы, чтобы раскрасить образ в самых ярких участках и тенях, заставляя его казаться таким реальным.
Темно-синюю ткань костюма Эскаписта морщили самые настоящие на вид складки. Волосы героя — Джо и Сэмми решили использовать в качестве маски головной платок, чтобы обнажить шевелюру, — поблескивали как золото и в то же самое время их словно бы раздувал и трепал вполне реальный ветер. Мускулатура Эскаписта казалась достоверно слабоватой и преуменьшенной, а вены у него на руках вздувались от дикого тока крови. Что же до Гитлера, то он вылетал к тебе спиной вперед прямо-таки из самой картины — голова запрокинута, челка рассыпалась, руки машут, разинутый рот волочит за собой длинную струйку крови. Неистовство этого образа потрясало своей странной красотой. Оно пробуждало в зрителе загадочные чувства — благородной ненависти, раболепного страха, трансмутированного в зубодробительное возмездие, — которых немногие художники, работавшие в Америке в конце 1939 года, могли достигать так просто и эффективно, как Джо Кавалер.
Джо кивнул и в ответ сжал руку Сэмми.