— Он боится, что ты на него осерчаешь, — сказал Сакс. — Мы сказали, что ты не осерчаешь.
— Вы его видели?
— О, мы не просто его видели. — Дылда Муму самодовольно улыбнулся. — Он…
— Вы видели Джо и ничего нам с Розой не сказали?
— Джо? Ты про Джо Кавалера? — Вид у Зигги Сакса сделался ошарашенный. Он немо открыл рот, затем снова закрыл. — Н-да, — наконец сказал он. Что-то, похоже, никак не укладывалось у него в голове.
— Это мой тесть, мистер Муму, — сообщил Сэмми Либеру. — Мистер Муму, это детектив Либер. Не знаю, видели ли вы сегодняшний номер «Геральд», но…
— А кто у вас там за спиной? — поинтересовался Либер, вглядываясь в кабину лифта мимо объемистой, серовато-коричневой туши Зигги Сакса. Толстяк ловко и не без радостного предвкушения отступил в сторону, словно поднимая занавес над завершенной иллюзией. Этот его жест типа «фокус-покус» произвел на свет одиннадцатилетнего мальчугана по имени Томас Эдисон Клей.
— Я нашел его прямо на пороге. В буквальном смысле.
— Черт возьми, Томми, — сказал Сэмми. — Ведь я тебя прямо в здание ввел. Я видел, как ты в классную комнату входишь. Как же ты оттуда утек?
Томми ничего не ответил. Он просто стоял, разглядывая черную наглазную повязку у себя в руках.
— Еще один мастер эскейпа, — заметил детектив Либер. — Это у вас, должно быть, семейное.
4
Великий подвиг инженерного дела всегда является объектом неизменного интереса со стороны людей, нацеленных на саморазрушение. С самого момента завершения Эмпайр-стейт-билдинг этот гигантский клок штата Индиана, вырванный из мягкой известняковой груди Среднего Запада и поставленный вверх ногами на месте старого отеля «Уолдорф-Астория» в гуще самых насыщенных транспортных потоков в мире, служил подлинным магнитом для вывихнутых умов, надеющихся обеспечить окончательность своего столкновения с асфальтом или поглумиться над смелыми продуктами человеческого тщеславия.
Со времени торжественного открытия Эмпайр-стейт-билдинг почти двадцатью тремя годами раньше добрая дюжина людей уже попыталась спрыгнуть с его крыши или карнизов на улицу; примерно половине безумцев удалось провернуть этот трюк. Но еще никто и никогда не давал столь ясного и обдуманного предупреждения о своих намерениях. У частной охраны здания и местных пожарных команд, действующих согласованно со своими муниципальными коллегами, оказалось достаточно времени, чтобы расставить посты у всех уличных входов и прочих точек доступа, а также у дверей на лестницы и у лифтовых блоков. Двадцать пятый этаж, где по-прежнему можно было найти конторы «Эмпайр Комикс», буквально кишел охранниками здания в их латунно-шерстяной, необычно широкоплечей форме, со старомодными фуражками на головах, введенными, согласно легенде, самим ныне покойным Элом Смитом. Пятнадцать тысяч обитателей здания были предупреждены о тревоге. Кроме того, они получили инструкции проявлять бдительность на предмет худощавого безумца с ястребиным лицом, предположительно одетого в синий форменный костюм или, еще более вероятно, в поношенный и побитый молью синий смокинг с экстравагантными полами. Пожарные в брезентовых комбинезонах окольцовывали здание по трем его сторонам, от Тридцать третьей улицы, дальше по Пятой авеню и до Тридцать четвертой улицы. Напряженно вглядываясь в окуляры превосходных немецких биноклей, они осматривали бескрайние плоскости индианского известняка на предмет любой появляющейся откуда-либо руки или ноги. Пожарные были настолько настороже, насколько это вообще было возможно. Однако, высунься вдруг безумец из окна в темнеющее вечернее небо, их линия поведения была бдительным пожарным не столь ясна. Однако надежды они не теряли.
— Мы возьмем его раньше, чем он рыпнется, — предвещал капитан Харли, по-прежнему, после всех этих лет, глава местной полиции. Искалеченный глаз ирландца сверкал еще ярче и воинственней, чем когда-либо. — Схватим жалкого обормота.
Ежедневный тираж нью-йоркской «Геральд трибьюн» составлял в 1954 году четыреста пятьдесят тысяч экземпляров. Из всех этих читателей примерно две сотни настолько заинтересовались напечатанным в газете письмом, что пришли постоять недоумевающими кучками позади полицейских кордонов, глазея вверх. По большей части эту публику составляли мужчины лет двадцати-тридцати, в пиджаках и галстуках, экспедиторы, рекламные агенты, оптовые торговцы одеждой и тканями, пробивающие себе дорогу в семейном бизнесе. Многие из них работали по соседству. То и дело поглядывая на часы, они отпускали жесткие ремарки жителей Нью-Йорка при перспективе самоубийства («Лучше бы он уже это сделал, а то у меня свидание горит»), однако в целом не сводили глаз с боков здания. Эти люди либо выросли на Эскаписте, либо обнаружили его в окопах Бельгии или на транспорте у острова Бугенвиль. В сердцах некоторых из этих мужчин имя Джо Кавалера разбередило давно дремавшие воспоминания о чем-то неугомонном, неистовом и прекрасном.
Еще там были прохожие, покупатели и конторские служащие, уже направлявшиеся домой, но притянутые к месту действия вспышками огней и множеством мужчин в форме. Среди них быстро распространился слух об обещанном увеселении. А там, где поток информации сам собой застревал или задерживался полицейскими с плотно сжатыми губами, под рукой всегда оказывался не столь многочисленный, зато весьма объемистый контингент людей комиксов, чтобы добавить и приукрасить подробности злосчастной карьеры Джо Кавалера.