Хоури шла по кораблю. Чтобы добраться до Тайника, ей пришлось воспользоваться системой ветхих транспортеров — точно так, как делала это сотни раз вместе с Вольевой. Теперь ей предстояло пройти тем же путем в одиночку, и из-за этого возникало странное чувство неправильности происходящего.
Отсек выглядел так же, как во время их прошлого визита: темнота и невесомость. Хоури остановила подъемник на уровне люка, затем надела скафандр и «обвязку» с портативными двигателями. Несколько минут — и она оказалась в Тайнике и, затаив дыхание, плыла во мраке. Отталкиваясь от стены, Хоури изо всех сил пыталась не обращать внимания на тревогу, которую всегда испытывала в присутствии орудий. Навигационная система скафандра была уже включена — оставалось только дождаться, пока та сориентируется по маякам на стенах Тайника. Потом на лицевой панели появились серо-зеленые силуэты с аннотациями. Расстояние до стен варьировалось от десятков до сотен метров. Паутинная решетка мониторинговой системы — жирные поперечные линии — рассекала помещение Тайника под разными углами. Орудия все еще находились здесь. Но Хоури ожидала, что их будет больше.
Перед тем, как она улетела на Ресургем, их оставалось тридцать три. Вольевой удалось вывести восьми из них, прежде чем Капитан попытался покончить с собой. Но висящих в пространстве силуэтов было подозрительно мало. Хоури пересчитала их, затем еще раз в другом порядке… потом направилась вглубь Тайника… Может быть, какая-то проблема с сенсорами? Но первое подозрение оказалось верным. На борту «Ностальгии по Бесконечности» осталось только тринадцать орудий.
Двадцать отсутствовало.
Хоури почти не сомневалась, что знает, где они находятся. Восемь были где-то снаружи. Там же, вероятно, и другие двенадцать, которых Ана недосчиталась. И, вполне возможно, двигаются через систему. Туда, где сверкали зарницы, которые они с Оводом видели из шаттла. Вывод напрашивался сам собой.
Вольева — или кто-то другой — бросил двадцать орудий против Подавляющих.
Оставалось только гадать, кто победит.
Знай врага в лицо, думал Клавейн.
На этот раз он совсем не знал своего врага.
Клавейн сидел на мостике «Зодиакального Света», один, погруженный в глубокую сосредоточенность. Глаза были полузакрыты, лоб пересекли привычные морщины беспокойства. Так может выглядеть гроссмейстер, который готовится сделать самый важный ход во всей партии. Кончики его пальцев застыли над объемной проекцией — нематериальной фигуркой субсветовика, на борту которого находились похищенные орудия.
Клавейн вспоминал, что говорила Скейд — давно, в Материнском Гнезде. Все указывало на то, что этот корабль — «Ностальгия по Бесконечности». Скорее всего, его капитан — по-прежнему женщина по имени Илиа Вольева. Клавейн даже помнил ее изображение, которое Скейд показывала ему. Но допустим, данные верны, и ему действительно предстоит иметь дело с Вольевой. Это почти ни о чем не говорит. Он может доверять только тому, что узнает сам, при помощи своих вынесенных в пространство органов чувств. Только настоящему.
Образ, который висел перед ним, позволял считать все главные тактические данные чужого корабля. Детали постоянно перемещались, нарастали новые слои, модель становилась все более подробной — по мере того, как системы-разведчики «Зодиакального Света» доставляли уточненные данные. Длинные строки базовой интерферометрии [24]снимали электромагнитный профиль корабля по всему спектру, от мягкого гамма-излучения до низкочастотных радиоволн. Картина обратного волнового рассеяния сбивала с толку, интерпретирующая программа зависала в недоумении или начинала выдавать очевидную нелепицу, заставляя Клавейна постоянно вмешиваться в анализ данных. По какой-то причине компьютер раз за разом рисовал странный гибрид субсветовика, морского ежа и готического собора. Впрочем, общие очертания были вполне узнаваемы. Клавейн терпеливо перенастраивал программу, стирая наиболее странные детали. Возможно, «Ностальгию по Бесконечности» одели неким подобием панциря, который и сбивал с толку приборы. Подобным образом некоторые анклавы Ржавого Обода прятались в искусственных «облаках».
Учитывая, что программа работала исправно, пока Клавейн не начинал навязывать ей свое видение, Все прочие варианты представлялись чересчур… неординарными, чтобы принять их к рассмотрению.
В дверь постучали. Клавейн повернулся, хрустнув экзоскелетом.
— Да?
На мостике появилась Антуанетта Бакс, за ней следовал Ксавьер. Оба также носили экзоскелеты, только украшенные люминесцентными завитками и выпуклыми барочными накладками. Это был не первый образец подобного «творчества», который Клавейну доводилось наблюдать. Особенно подобная тенденция процветала в армии Скорпио. Впрочем, в этом не было ничего дурного, и Клавейн не видел смысла вводить дисциплинарные взыскания. Он вообще приветствовал все, что укрепляло единство и целеустремленность.
— Что случилось, Антуанетта? — спросил Клавейн.
— Надо кое-что обсудить.
— Относительно атаки, — добавил Лю.
Клавейн кивнул и попытался улыбнуться:
— Если нам очень повезет, то до этого не дойдет. Команде хватит ума спокойно возвратить орудия, и мы отправимся домой, не сделав ни единого выстрела.