— Я не могу, Овод.
— Почему? — он произнес это так, словно Ана не могла бы предоставить ни одного веского возражения.
— Потому что…
Рука Хоури выскользнула из его руки.
— Потому что я еще… я… кое-что кое-кому пообещала.
— Кому? — спросил Овод.
— Своему мужу.
— Прости. Никогда не думал… мне даже в голову не приходило, что ты замужем, — он сел обратно в кресло, неожиданно создав дистанцию. — Я никоим образом не хотел тебя оскорбить. Просто я знаю тебя как Инквизитора, а теперь еще и как Ультра. Ни то, ни другое не вяжется с моими представлениями о замужних женщинах.
Хоури покачала головой.
— Все в порядке.
— Не возражаешь, если я спрошу, кто он?
— Все слишком сложно, Овод. Я бы очень хотела, чтобы все было не так.
— Пожалуйста, расскажи. Я в самом деле очень хочу это знать, — он смолк — возможно, пытаясь прочесть выражение ее лица. — Твой муж мертв, Ана?
— Я говорю, не все так просто. Мы с мужем были солдатами на Окраине Неба, во время войны за Полуостров. Уверена, ты слышал об этих… маленьких противоречиях, — не дожидаясь ответа, она продолжала. — Мы вместе воевали. Оба были ранены и в бессознательном состоянии отправлены на орбиту. А потом началась неразбериха. Меня не так опознали, не туда определили — в другой орбитальный госпиталь. Что там стряслось на самом деле, я до сих пор не знаю. В общем… дело кончилось тем, что меня погрузили на какое-то корыто, которое направлялось за пределы системы.
На субсветовик, чтоб ему пусто было… К тому времени, как обнаружили ошибку, я уже подлетала к Эпсилону Эридана, и до Йеллоустоуна было рукой подать.
— А твой муж?
— До сих пор не знаю. Какое-то время я считала, что он остался на Окраине Неба. Но сколько ему пришлось бы ждать? Даже если бы мне удалось немедленно отправиться обратно? Тридцать лет? Сорок?
— Какими методами продлевающей жизнь терапии у вас пользуются? Я имею в виду — на Окраине Неба?
— Никакими.
— Значит… у вас были все шансы по возвращении застать его мертвым?
— Он был солдатом. Даже с учетом всех этих треклятых заморозок и отогреваний… В любом случае, тогда не было ни одного корабля до Окраины Неба… — Хоури почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. — О том, что с ним произошло, я знаю только с чужих слов. И до сих пор не уверена, что это правда. Мы могли попасть на один звездолет. Все, что угодно, могло оказаться ложью.
С минуту Овод молчал.
— Значит, ты замужем за человеком, которого все еще любишь — но нет никакой гарантии, что вы снова встретитесь?
— Теперь ты понимаешь, почему мне это нелегко, — сказала она.
— Да, — тихо произнес Овод, и в его голосе появилось что-то похожее на почтение. — Но, может быть, есть еще время отпустить прошлое, Ана. Мы все через это проходим, рано или поздно.
Клавейн ожидал, что полет до Йеллоустоуна займет больше времени. Интересно, каким образом Зебра умудрилась ввести ему снотворное? Или холодный воздух погрузил его в бессознательное состояние? Нет. Обычного провала в памяти не было. Просто время шло незаметно. Три или четыре раза Манукьян и полосатая женщина тихо перебрасывались короткими фразами, и каждый раз после этого Клавейн чувствовал, что корабль меняет курс — вероятно, чтобы избежать очередной встречи с полицией Конвента. Но ни у кого не возникало даже легкого на панику.
Клавейну показалось, что подобные незапланированные встречи Зебра и Манукьян считают чему-то таким, чего следует избегать скорее из чувства приличия и аккуратности, нежели из более прагматических соображений. Кем бы ни были эти двое, они производили впечатление профессионалов.
Корабль описал вокруг Ржавого Обода петлю радиусом в несколько тысяч километров и по спирали начал спускаться к слоям облаков над поверхностью Йеллоустоуна. Планета росла, заполняя иллюминатор, в который смотрел Клавейн. Потом шаттл вошел в атмосферу и утонул в пелене неоново-розовых ионизированных газов. После часов, проведенных в невесомости, тело приветствовало возвращение гравитации. Клавейн напомнил себе, что не оказывался в условиях естественной гравитации уже много лет.
— Вы когда-нибудь бывали в Городе Бездны, мистер Клавейн? — спросила Зебра, когда черный корабль миновал облачные слои.
— Один или два раза, — ответил он. — Давно. Полагаю, туда мы и направляемся?
— Да, но я не могу сказать, куда именно. Скоро вы все узнаете сами. Манукьян, сможешь сделать так, чтобы мы повисели минуту или около того?
— Сию минуту, Зеб.
Зебра отстегнулась, встала с кресла и подошла к Клавейну. Эффектные полосы на ее коже оказались зонами пигментации — а не татуировкой и не раскраской. Женщина открыла шкафчик, достала оттуда кейс цвета электрик, похожий на аптечку, потом, откинув крышку, заглянула внутрь с таким видом, словно выбирала шоколадную конфету. Ее тонкие пальцы перебирали содержимое, почти ничего не касаясь, пока не извлекли шприц для подкожных инъекций.
— Я собираюсь ввести вам кое-что, мистер Клавейн. Пока вы будете без сознания, я проведу кое-какие необходимые нейрологические тесты — просто для того, чтобы подтвердить вашу принадлежность фракции Конджойнеров.
Я не стану вас будить, пока мы не прибудем в место назначения.
— В этом нет необходимости.