Последнюю фразу робот произнес так выразительно, что Овод спросил:
— Почему «тем более сейчас»?
— Потому что он очень долго шел к этому и очень много сделал, — робот выдержал паузу, и сетчатая конструкция, которая служила ему головой, медленно повернулась, словно обводя каждого взглядом. — Он предал все, чему верил на протяжении четырехсот лет. Уверяю вас, это далось ему нелегко. Он солгал своим друзьям и оставил своих любимых людей, зная, что иным путем не сможет достичь цели. И совсем недавно ему пришлось принять очень жестокое решение. Он уничтожил то, что любил больше всего. Это причинило ему огромную боль. В этом отношении я — не точная копия настоящего Клавейна. Мою личность сформировали до этого ужасного события.
— Настоящий… он не такой, как ты?
Шепот Вольевой был тих, но мгновенно привлекал к себе внимание.
— Я — набросок, Илиа. Сделанный до того, как его жизнь превратилась в ад. Могу только догадываться, какая пропасть нас разделяет, меня и его. Но я бы не советовал игнорировать нынешнее состояние моего оригинала.
— Психологические приемы, — прошептала Вольева.
— Простите?
— Поэтому ты пришел, не так ли? Не для того, чтобы вместе найти разумное решение, а чтобы вселить в нас священный страх.
Слуга снова кивнул — на этот раз сдержанно.
— Если бы я стремился именно к этому, то счел бы свою работу хорошо сделанной. Возможность обойтись малой кровью — помните?
— Если хочешь кровопролития, — прошипела Вольева, — то обратился по адресу.
Вскоре она провалилась в какое-то странное состояние — возможно, что-то наподобие полусна. Дисплеи успокоились, плавные синусоиды, гармоники Фурье и гистограммы показывали, что сейсмические колебания активности перешли в основную зону нейроактивности. Еще несколько минут Овод и Хоури наблюдали за ней, пытаясь догадаться, спит ли она, размышляет или просто потеряла сознание.
Следующие шесть часов пролетели незаметно. Овод и Хоури вернулись на шаттл-перевозчик и обсудили обстановку со своими помощниками. К счастью, за время их визита к Вольевой не произошло ничего серьезного. Пара мелких вспышек недовольства — но почти все пассажиры поверили истории о проблемах совместимости атмосфер. Беженцам сообщили, что технические неполадки устранены — оказалось, что в работе сенсоров произошел небольшой сбой. Теперь можно было спокойно начинать высадку и размещение в соответствии с планом, который огласили заранее. Во вращающейся части корабля, в сотни метров от ангара, для беженцев уже подготовили просторный отсек. Он почти не пострадал от чумных трансформацией Капитана, но Вольевой и Хоури пришлось потрудиться, чтобы замаскировать некоторые подозрительные детали.
Однако, вопреки их стараниям, жилая зона все равно оставалась холодной, сырой и сильно напоминала склеп. С помощью дополнительных перегородок отсек разделили на несколько секторов, в каждом из которых могло разместиться около сотни человек.
С помощью дополнительных перегородок отсек разделили на несколько секторов, в каждом из которых могло разместиться около сотни человек. В свою очередь, в этих секторах выгородили несколько комнат, чтобы обеспечить семьям некоторое подобие уединения. Полностью отсек вмещал около десяти тысяч человек. Еще четыре рейса шаттла-перевозчика. Начиная с шестой партии, людей придется расселять в других зонах корабля. И тогда правда выйдет наружу. Люди поймут, что корабль, на который их привезли, не просто заражен Комбинированной Эпидемией. Он пропитан и изменен собственным Капитаном, и все они в прямом смысле находятся внутри самого Капитана.
Скорее всего, за осознанием придет ужас, начнется паника. Более чем вероятно, что придется перевести колонию на военное положение — еще более строгое, чем на Ресургеме. За этим последуют убийства, и тогда останется только вводить суровые наказания, отвечая насилием на насилие.
Но, даже это потеряет смысл, если станет известна еще одна правда. Триумвир, ненавистная Илиа Вольева, все еще жива, и именно она организовала эвакуацию.
Вот тогда начнется самое страшное.
Хоури смотрела, как шаттл-перевозчик покидает ангар и направляется в сторону Ресургема. Тридцать часов в полете. Плюс — если сильно повезет — еще полстолько на то, чтобы погрузить новую партию беженцев. Итого — два дня. Через два дня Овод вернется. Если за это время люди не разбегутся по всему кораблю, она может гордиться тем, что покорила неприступную вершину.
Но потом будет еще девяносто восемь перелетов. Ровно столько — чтобы доставить всех беженцев на борт корабля…
Один шаг за один раз, подумала Хоури. Именно этому ее учили в армии: разбить проблему на решаемые единицы. Неважно, насколько огромной кажется проблема: с ней можно справиться, разделив ее на кусочки, сосредоточившись на деталях и не беспокоясь о ситуации в целом.
Снаружи продолжалось космическое сражение. Вспышки напоминали беспорядочную перестрелку синапсов в вывернутом наружу мозге. Хоури была уверена, что Вольева кое-что знала о происходящем. Возможно, «бета» тоже знала. Но Илиа спала, а от робота вряд ли стоит ждать чего-нибудь, кроме очередной маленькой лжи. Оставался Капитан — ему тоже должно было быть что-то известно.