Он не сможет до конца поверить в реальность этой угрозы, пока не убедится в этом сам. Даже если по его просьбе женщины покажут ему что-нибудь еще. Даже если выведут его пределы корабля, поставят к телескопу и предоставят возможность разглядывать поверхность газового гиганта. Это тоже не помешает им сфабриковать фальшивую картинку. Даже если ему предложат полюбоваться на Рух невооруженным взглядом, укажут на какое-нибудь пятно на освещенной части планеты и скажут, что это признак деятельности машин. Он не поверит.
Он не из тех, кто легко принимает слова на веру.
— Ну как, Овод? — спросила Вуалюмье, помогая ему выбраться из скафандра. — Этого достаточно? Теперь ты видишь, что мы тебя не обманывали? Чем быстрее ты вернешься на Ресургем, тем быстрее приступишь к организации эвакуации. Я повторюсь, время драгоценно.
Овод поглядел на маленькую женщину с дымчатыми глазами, которая выглядела смертельно опасной, и кивнул.
— Вы правы. Вы мне много всего показали, не спорю. Теперь я уверен, что насчет корабля вы не лгали.
— Вот и славно. Что дальше?
— Этого недостаточно.
— Что?!
— Инквизитор, вы опять просите, чтобы я серьезно рисковал, принимая вашу историю на веру.
— Ты видел свое досье, Овод, — в ее голосе зазвенел металл. — Этого достаточно, чтобы отправить тебя к амарантянам.
— Не сомневаюсь. Хотите, еще подброшу материала? Это ничего не изменит. Я не собираюсь втягивать людей неизвестно во что. Уж больно это смахивает на ловушку правительства.
— Ты до сих пор считаешь, что это ловушка? — спросила Ирина, издав в конце странное цоканье.
— Я не могу исключать такую возможность, вот и вся песня.
— Но мы показали тебе Подавляющих.
— Нет. Вы показали мне голофильм на проекционном устройстве. А где объективные доказательства, что машины реально существуют?
Вуалюмье возвела очи горе.
— Боже пресвятой, Овод… Что тебе еще показать?
— Не знаю, — бросил он. — Что-нибудь такое, чтобы я мог полностью в это поверить. Как вы этого добьетесь — всецело ваши проблемы.
— У нас нет времени, Овод.
Овод был изумлен. Инквизитор произнесла эту фразу с такой настойчивостью, что на миг развеяла все сомнения. В ее голосе отчетливо звучал страх.
Что бы там ни происходило на самом деле, Инквизитор Вуалюмье была по-настоящему напугана…
Он оглянулся и поглядел на люк ангара.
— Может какая-нибудь из тех посудин подбросить нас поближе к Руху?
Войны Утренних Зорь началась из-за металла.
Почти все тяжелые элементы в обозримой Вселенной возникли в недрах звезд. Большой Взрыв породил лишь небольшое количество водорода, гелия и лития, но каждое последующее поколение звезд обогащало палитру элементов, существующих в космосе. В тонко сбалансированных реакциях термоядерного синтеза гигантские солнца сливали друг с другом атомы легче железа — блок за блоком, пока запас легких элементов не истощался. Но когда звезда начинала сжигать кремний, это означало начало конца. Итогом кремниевой стадии синтеза становился железный панцирь, сковывающий ядро звезды — железо уже не могло быть вовлечено в термоядерную реакцию. Примерно через день после начала кремниевой стадии звезда вдруг становилась катастрофически нестабильной и схлопывалась под действием собственной тяжести. В то же время взрывная волна, порожденная коллапсом, расшвыривала оболочку звезды по окружающему пространству. Вспышка затмевала сияние целых галактик. В этом чудовищном взрыве рождались новые элементы — кобальт, никель, железо, различные продукты радиоактивного распада, — которые наполняли облака разреженного межзвездного газа. Именно межпланетный медиум снабжал сырьем новые поколения звезд и планет. Но этим последствия коллапса не ограничивались. В облаках газа, расположенных относительно недалеко друг от друга и прежде сохранявших стабильность, начинали возникать колебания. Взрывная волна сверхновой порождала завихрения, формируя узлы повышенной плотности. Собственная, пока еще призрачная гравитация сжимала эти сгустки вещества, уже обогащенные железом предыдущих сверхновых. Так формировались раскаленные, плотные звездные инкубаторы, в которых рождались яркие молодые звезды. Впрочем, иногда там возникали холодные карлики — они поглощали звездное топливо так медленно, что могли пережить саму Галактику. Но другие — супермассивные солнца высокой светимости — жили и умирали в течение долей галактической секунды. В момент гибели они выбрасывали в пространство огромные массы металлов, чтобы положить начало новым циклам рождения звезд.
Этот процесс продолжался до появления жизни. Жаркие взрывы умирающих звезд наполняли Галактику, и каждая сверхновая пополняла запасы сырья для строительства миров — и для самой жизни. Но металлы не распределялись равномерно по всему диску Галактики. На ее окраинах звезды рождались и умирали намного медленнее, чем в непосредственной близости от неистово кипящего ядра.
Именно там, возле ядра, начали формироваться первые каменные планеты — когда содержание металлов в межзвездном газе впервые достигало некоторой критической массы. Именно там, в тысячах килопарсеков от центра Галактики, появились первые цивилизации, шагнувшие в космос. Они бросали взгляды в бескрайнюю космическую пустыню, посылали зонды через тысячи световых лет, и воображали себя одинокими, уникальными и в чем-то обездоленными. Это было время печали — и огромных, как сам космос, возможностей. Они представляли себя богами созидания.