«Моленка?»
Ответа не последовало. Похоже, бортовая сеть вышла из строя. Теперь нейрообщение возможно только при непосредственном контакте. Однако Скейд знала, где Моленка находилась до того, как процесс вышел из-под контроля. На всякий случай она громко позвала женщину-техника, но, не дождавшись ответа, направилась в сторону отсека с аппаратурой. К счастью, до разгерметизации не дошло, однако Скейд приходилось уговаривать каждый шлюз, чтобы пройти.
С тех пор, как Скейд последний раз посещала этот отсек, здесь кое-что изменилось.
Выгнутые поверхности аппаратуры, блестящие, точно черное стекло, поменяли положение в пространстве. Интересно, сколько раз это происходило? В воздухе пахло озоном и целым букетом чего-то малознакомого, сквозь несмолкающий вой сирен и предупредительных возгласов доносилось жужжание и потрескивание, словно где-то искрила проводка.
— Моленка?
(Скейд…)
Мысленный ответ был невероятно слабым, но узнать техника не составляло труда. Несомненно, Моленка находилась где-то неподалеку.
Скейд плыла вперед, цепляясь за переборки то одной, то другой рукой. Механизмы окружали ее со всех сторон — гладкие черные выступы и рифы, похожие на неровные стены подводной пещеры. Проход расширился, и Скейд оказалась в тупичке пяти-шести метров в поперечнике. Все поверхности были облеплены разъемами для ввода данных. За встроенным окошком в дальней переборке темнели ограничительные рукава, все еще тянущиеся за корму, разбитые и скрюченные. Даже сейчас некоторые из них продолжали шевелиться. Эти вялые круговые движения казались предсмертными судорогами живого существа. Теперь Скейд видела разрушения собственными глазами. Ситуация оказалась куда более скверной, чем она ожидала. Звездолет был выпотрошен, словно анатомическое пособие.
Но не это привлекло внимание Скейд. В центре тупика плавал волнистый мешочек. Внутри молочно-белой полупрозрачной оболочки что-то шевелилось, то проступая, то исчезая. Мешочек напоминал морскую звезду, но его тупые псевдоподии явно копировали пропорции человеческого тела. Да… то, что ворочалось внутри, действительно было человеком. Казалось, его разрезали на куски, а потом сложили заново в произвольном порядке. Скейд видела то лоскуток темной одежды, то бледные пятна плоти, смешанные без всякой логики в последовательности.
«Моленка?»
Расстояние между ними не превышало двух-трех метров, но ответ донесся как будто издалека.
(Да, это я. Я попалась, Скейд. Я заперта в части пузыря.)
Скейд вздрогнула, пораженная спокойствием техника. Несомненно, Моленке предстояло умереть, но она говорила о своем затруднительном положении с восхитительной бесстрастностью. Вот позиция настоящей Объединившейся. Убежденной в том, что ее сущность будет жить и дальше в едином сознании Материнского Гнезда, и что физическая смерть — это лишь исчезновение второстепенного периферийного элемента чего-то большего, по-настоящему значительного… Стоп. Скейд напомнила себе, что сейчас Материнское Гнездо очень далеко.
«В части пузыря, Моленка?»
(Он распался на фрагменты, когда проходил сквозь корабль. Один потянулся ко мне, как будто сознательно. Будто искал кого-то, чтобы окружить, заключить в себя.)
«Морская звезда» омерзительно задрожала, словно находилась в нестабильном состоянии и собиралась схлопнуться в точку.
«Какое состояние внутри, Моленка?»
(Похоже, «состояние один», Скейд… Честно говоря, не чувствую никакой разницы. Просто я заперта… и очень далеко. Я чувствую, что очень, очень далеко.)
Фрагмент пузыря начал сокращаться — именно таким образом, как предполагала Моленка. Мембрана сморщивалась. Если до сих пор форма пузыря лишь грубо напоминала человеческое тело, то теперь мембрана почти облепила Моленку. Какое-то мгновение техник выглядела почти привычно — если бы ее не покрывала струящаяся глазурь жемчужного света. Может быть, пузырь сейчас разлетится и освободит Моленку, робко подумала Скейд. Но уже поняла, что ничего подобного не произойдет.
Пузырь снова задрожал, сокращаясь, точно пищевод при икоте. На лице женщины-техника — теперь ее было хорошо видно — появилось выражение запредельного страха. Даже через исчезающе слабые неврологические каналы Скейд охвативший ее ужас и предчувствие беды. Кажется, глазурная пленка сжималась.
(Помоги мне, Скейд. Я не могу дышать.)
«У меня не получится.
(Помоги мне, Скейд. Я не могу дышать.)
«У меня не получится. Я не знаю, что делать».
Мембрана туго обтянула кожу Моленки. Техник начала задыхаться. Она уже не могла говорить, автоматические программы в ее голове постепенно отключали зоны мозга одну за другой, экономя жизненные ресурсы, чтобы выиграть три-четыре дополнительных минуты почти бессознательного последнего вздоха.
(Помоги мне. Пожалуйста…)
Пузырь продолжал сжиматься. Скейд наблюдала за этим, не в силах отвернуться. Боль мощным потоком хлынула через остатки неврологических каналов. В этом потоке уже ничего нельзя было различить. Скейд рванулась вперед, в отчаянной попытке сделать хоть что-нибудь, даже если от этого не будет проку. Металлические пальцы коснулись поверхности мембраны, и она тут же начала съеживаться быстрее. Неврологическая связь рушилась. Полупрозрачная пленка сплющивала Моленку, давление почти уничтожило чуткую сеть имплантантов, которые наполняли ее тело.