— Это самое подходящее объяснение.
— И что, по-твоему, произошло? — осведомилась Антуанетта.
— Некоторая нестабильность поля, — произнесла Паулина Сухой. Ее бледное лицо отражалось в стекле проектора, создавая ощущение, что в цилиндре заперт призрак.
— Если я скажу, что ядерный синтез — это детские игры по сравнению с контролем над пузырем измененного пространства-времени, это будет верно, — Паулина говорила тихо и торжественно. — Это действительно игра, в которую малыши играют на своих днях рождения, пока не вырастут. Подозреваю, что Скейд сумела создать микроскопический пузырь. Скорее всего, меньше атома, и совершенно точно не больше бактерии. Пузырем такого размера управлять легко, но эта легкость обманчива. Видите — вот здесь — серпы и рукава? — она кивком указала на изображение, которое по-прежнему медленно вращалось в проекторе. — Должно быть, это генераторы поля и системы-ограничители. Предполагается, что они позволят полю расширяться, сохраняя стабильное состояние, пока оно не поглотит корабль. Пузырь разрастается со скоростью света, ему достаточно половины миллисекунды, чтобы покрыть звездолет размером с «Ночную Тень», но измененный вакуум расширяется со сверхсветовой скоростью.
Пузырь «состояния четыре» имеет такую характерную особенность, как скрученное время — порядка одной на десять в минус сорок третей степени секунды. Не так много для того, чтобы среагировать, если что-то пойдет не так.
— А если пузырь так и будет расти?.. — поинтересовалась Антуанетта.
— Не будет, — заявила Сухой. — А если и будет, ты об этом никогда не узнаешь. И никто не узнает.
— Так что Скейд повезло, что у нее остался корабль, — подытожил Ксавьер.
Паулина кивнула.
— Должно быть, произошла небольшая авария. Вероятно — при переходе из одного состояния в другое. Достаточно застрять в «состоянии три», чтобы небольшой кусочек ее корабля превратился в чистый белый свет. Маленький фото-лептонный взрыв.
— Однако живучесть эта штука сохранила, — возразил Скорпио.
— А признаки жизни подает? — спросила Антуанетта.
Клавейн покачал головой.
— Нет. Правда, их и не может быть — мы все-таки имеем дело с «Ночной Тенью». Ее создавали, чтобы скрывать все, что только можно. Обычные методы сканирования здесь не помогут.
Свин немного поколдовал с настройками, и изображение корабля окрасилось в спектральные зеленые и голубые тона.
— Вот термика, — пояснил он. — Энергия у них еще есть, Клавейн. Если бы основные системы взорвались, корпус бы уже немного поостыл.
— Я не сомневаюсь, что на звездолете кто-то выжил, — сказал Клавейн.
Скорпио кивнул.
— Кто-то — может быть. Они затаятся, подождут, пока мы не пройдем мимо, за пределы дальности сенсоров. Быстро подлатают дыры. И прежде чем ты об этом узнаешь, окажутся у нас на хвосте и начнут создавать нам проблемы.
— Я об этом думал, — отозвался Клавейн.
Свин снова кивнул.
— Ну и что?
— Я не собираюсь атаковать их.
Диковатые черные глаза Скорпио вспыхнули.
— Клавейн…
— Фелка еще жива.
Последовало неловкое молчание. Клавейн чувствовал: тишина давила, как пять «g». Все смотрели на него — даже Сухой. И каждый, похоже, благодарил судьбу, что не обязан принимать подобное решение.
— Ты этого не знаешь, — на щеках Скорпио заиграли желваки. — В тот раз Скейд провела нас и погубила Лашера. И ничем не показала, что Фелка осталась у нее. Потому что Фелки у нее нет. Или вообще нет в живых.
— Хорошо, чем она могла бы тебе это показать? — спокойно спросил Клавейн. — Скейд способна подделать что угодно.
— Что-то узнать от Фелки. То, что одной Фелке и известно.
— Ты ни разу не видел Фелку, Скорпио. Она сильная — намного сильнее, чем полагает Скейд. И Скейд не получит от нее ничего, чем сможет мной управлять.
— Ладно. Допустим, Фелка там. А теперь представь, что Фелку заморозили, чтобы не создавала проблем.
— И какая разница?
— Она ничего не почувствует, — ответил Скорпио. — Сейчас у нас хватает оружия. Мы просто разнесем «Ночную Тень», как мишень в тире. В одно мгновение, безболезненно. Фелка ничего не узнает.
Клавейн почувствовал, что закипает, но пока держался.
— А что бы ты сказал, если бы Скейд не убила Лашера?
— Она его убила, — Скорпио стукнул кулаком по перилам. — Остальное неважно.
— Нет, кое-что очень важно, — вмешалась Антуанетта. — Клавейн прав. Мы не можем действовать так, словно одна человеческая жизнь ничего не значит. Чем мы тогда лучше волков?
Ксавьер, по-прежнему обнимая ее за талию, гордо расправил плечи.
— Клавейн прав. Мы не можем действовать так, словно одна человеческая жизнь ничего не значит. Чем мы тогда лучше волков?
Ксавьер, по-прежнему обнимая ее за талию, гордо расправил плечи.
— Я согласен. Извини, Скорпио. Я знаю, что она убила Лашера. И понимаю, как тебя зацепило…
— Ни черта ты не понимаешь, — в голосе Скорпио было больше печали, чем злости. — И не надо говорить мне про ценность единственной человеческой жизни. Просто Фелку вы знаете. А Скейд тоже человек. А как насчет нее команды?
— Послушай Клавейна, — мягко произнесла Круз, которая до сих пор молчала. — Он прав. Мы еще десять раз кокнем эту Скейд. Сейчас не самый подходящий момент.