Спасибо в карман не положишь, подумал Макаров. И к делу, кстати, не подошьешь. Когда же они до третьего пункта доберутся?
— Ну а теперь, — сказал Штерн, сменив тон на официальный, — третья проблема, по которой, в отличие от двух предыдущих, нам предстоит самостоятельно принимать решение. Павел Александрович, расскажите, как все произошло?
Макаров встал, поскреб подбородок, посмотрел в поисках поддержки на Лапина. Тот огладил бороду и многозначительно блеснул глазами. Макаров на всякий случай подумал, что это хороший знак.
— Надо было уходить сразу же, как только нас засекли, — сказал он, опустив голову. — Но мне тоже было интересно, что там в запретной зоне делается, да и «Рифей» был под спиралодиск замаскирован, вот я и подумал, что прорвемся. Когда пошла супергравитация, я и вовсе расслабился — нормальный корабль с ней нипочем бы не справился. И вдруг две «капельки»… Я в отрыв, они следом, энерговооруженность выше, раскрываться нельзя, значит, самоликвидация. А Центральная Дыра — вот она, в сотне световых! Ну, я и вспомнил, что давно хотел попробовать, как это — в черную дыру падать… Вот и попробовал, — закончил Макаров, окончательно упав духом.
— Вы понимали, что находитесь в объеме пространства с особыми физическими свойствами? — спросила Миноуи, повернувшись к Макарову вполоборота.
— Понимал, — кивнул Макаров.
— У вас была возможность покинуть этот объем до столкновения с преследовавшими вас кораблями?
— Наверное, была, — вздохнул Макаров. — Беда в том, что я об этом даже не подумал. Черная дыра, я решил, что туда нырк — и с концами…
Лапин молча приподнял правую руку.
— Последний вопрос, — сказала Миноуи. — Вы знали, что на преследующих вас звездолетах находятся разумные существа?
— Знал, — признался Макаров и опустил голову.
— Я закончила, — сообщила Миноуи. — Ваша очередь, коллега Лапин.
— Ты что же это, Пал Саныч, — хитро прищурился Лапин. — Совсем про три закона забыл? Мы же с тобой буквально за час до того водку пили, разговоры разговаривали?
— Так черная дыра же! — воскликнул Макаров, ударяя кулаком об ладонь.
— Совсем про три закона забыл? Мы же с тобой буквально за час до того водку пили, разговоры разговаривали?
— Так черная дыра же! — воскликнул Макаров, ударяя кулаком об ладонь. — Я на сверхсвете, они на сверхсвете… Откуда мне было знать, что пойдет сверхсветовой выброс?! Согласен, надежнее было в сторону отвернуть — но вдруг бы они еще прибавили и меня бы догнали? Как бы я тогда стал самоликвидироваться — в тесном контакте? Не было там стопроцентного решения, понимаете, — не было!
— Вот, — довольно сказал Лапин. — Вот так и надо. Не было, говоришь, стопроцентного решения? А теперь как, есть?
— Не знаю… — снова опустил голову Макаров. — Биологически пилоты живы, а вот социально… Но сейчас у нас по крайней мере есть время!
— А вот это ты зря, — веско заметил Лапин. — Ускоренное время ты мог и на «Рифее» включить.
— Нет, не время, — поправился Макаров. — Ум хорошо, а два — лучше. Мы теперь все вместе можем решение искать, а там я только своей головой думал!
— Вот теперь все правильно, — кивнул Лапин. — Ну что, коллеги? Какие будут идеи? Между прочим, Пал Санычу через два часа на встречу лететь, с криминальными элементами, а у него еще судимость не снята!
— Подумаешь, бином Ньютона, — пробормотал Калашников. Макаров покосился на приятеля и убедился, что тот тянет уже третий бокал вина. — Грузим наших федератов в «Рифей», залетаем с другой стороны дыры, выбрасываем в космос и показываем им улетающий прочь спиралодиск, заметно прибавивший ходу. Это же андромедянский корабль, ему все можно. Сразу двух зайцев убиваем — и эрэсы живы останутся, и Ядерной Федерации намек, что есть техника покруче их «капелек». Глядишь, поостерегутся объемным массометанием заниматься… — Калашников широко зевнул и затряс головой, пытаясь отогнать сон.
Это он ночью придумал, понял Макаров. Наверняка всю телеметрию изучил, как бедных федератов на атомы раскрошило. А поскольку федераты восстановленные до сих пор в стасисе, то ничего кроме как «ничего не помню» своим они не расскажут. Будет отчего андромедян бояться!
— Что скажешь, Пал Саныч? — полюбопытствовал Лапин.
— Скафандры у них слишком легкие, — нахмурился Макаров. — Может быть, их все же в «капельку» посадить? Вроде как если бы мы одну на память прихватили, а вторую вернули в знак добрых намерений?
— Какая заботливость о федератах, — хмыкнул Калашников. — Вот что суд справедливый с людьми делает!
— А ты не юродствуй! — прикрикнул на него Лапин. — Свою епитимью до сих пор не отработал, так что марш отсюда — отсыпаться и добрые дела делать!
— Действительно, — кивнул Калашников, — можно, я пойду? Хочется поспать по-обыкновенному, тяжелый денек выдался…
— Денек? — удивилась Миноуи. — Сейчас десять часов утра!
— Я про вчерашний, — пояснил Калашников. — Пора бы ему и закончиться.
— Вы помните, что у нас в тридцать два ноль-ноль?..
— Само собой, — ответил Калашников. — Буду в форме!
Он вопросительно посмотрел на Штерна, дождался разрешающего жеста и, не вставая, растаял в воздухе.
— Буду в форме!
Он вопросительно посмотрел на Штерна, дождался разрешающего жеста и, не вставая, растаял в воздухе. Макаров с интересом оглядел собравшихся — если это суд, то кто же здесь судья?