— …с возможностью дальнейшего карьерного роста, — продолжил Калашников, уже совершенно проникшись логикой чиновника. — Да, это хорошее предложение.
— Я чувствую, мы с вами сработаемся, пророк Калашников, — приподнял средние лапки Кахчаваш. — Первое заседание нашего комитета состоится завтра, в семнадцать галчей по единому времени. Ну а теперь, как коллега коллеге, скажите — сколько вы уже получили заявлений от кандидатов в робоверцы?
2.
Робот УРТ-1965 вытянул руки по швам и четко, по-военному доложил:
— Так точно, Пророк! Со дня твоего воскрешения ни один из кандидатов в робоверцы еще не стал нашим прихожанином. Теперь, когда ты с нами, прежние правила потеряли свой смысл. Ты должен дать нам новый Протокол, новую цель нашей жизни!
Калашников протяжно свистнул и откинулся на спинку кресла. Так вот что у роботов означают слова «придется немного поработать». Всего-то навсего — дать им новую цель в жизни.
Интересно, что скажет Чахчаваш, когда узнает, что я изменил Протокол?
— Сколько у нас сейчас кандидатов? — на всякий случай уточнил Калашников.
— Шесть миллионов сто сорок четыре тысячи двести шестьдесят семь, — сообщила УРТ-238761. — Нет, уже двести восемьдесят шесть…
Калашников представил себе шесть миллионов личных дел, которые ему придется представить Комитету по правам роботов, и еще глубже вжался в кресло. Похоже, действительно настало время «немного поработать».
— Двести тридцать восемь семьсот шестьдесят один, — обратился Калашников к роботессе-юристке. — Договор с Конфедерацией допускает изменения Протокола?
— Нет, — мгновенно ответила УРТ-238761. — Двадцать четвертый параграф может быть истолкован как основание для приостановки действия договора на время изучения юристами Конфедерации произведенных нами изменений. Ограничений на время такой приостановки в договоре не предусмотрено.
— Ну и какого черта мы это подписали? — устало поинтересовался Калашников.
— Вероятность одобрения договора со стороны Конфедерации составляла десять в минус шестнадцатой степени, — ответил УРТ-1965. — Договор готовился нами в качестве основы для длительных переговоров, а не как документ, готовый к подписанию.
Надо же, усмехнулся Калашников. И роботы умеют ошибаться. Хотя, десять в минус шестнадцатой… Я бы даже и к переговорам не готовился.
— Значит, — резюмировал Калашников, — нам нужно поменять Протокол, но при этом менять Протокол ни в коем случае нельзя. Типичная задача для Пророка.
— Все как и было предсказано, — подтвердил УРТ-1965 самые мрачные подозрения Калашникова.
— Значит, — резюмировал Калашников, — нам нужно поменять Протокол, но при этом менять Протокол ни в коем случае нельзя. Типичная задача для Пророка.
— Все как и было предсказано, — подтвердил УРТ-1965 самые мрачные подозрения Калашникова. — Теперь мы должны оставить тебя, Пророк. А утром ты сообщишь нам свое решение.
— Доброй ночи, — пробормотал Калашников. — И не слишком удивляйтесь, если завтра Церковь останется без Пророка…
— Нет бога, кроме нас с вами, — ответил на это УРТ-1965. — Ты уже столько раз справлялся с испытаниями, что даже мы, роботы, не понимаем, зачем в Особой Памяти появляются новые.
Калашников ничего не ответил, а лишь безнадежно махнул рукой на прощание. Роботы вышли в прихожую, прикрыли дверь; чмокнули, закрываясь, створки лифта. Роботы никуда не торопились — их жизнь была распланирована на сотни лет вперед, и им это нравилось. А вот у Калашникова оставалось всего десять часов, чтобы превратить старый Протокол Техноцеркви в новый, ровным счетом ничего в нем не меняя.
Хорошо еще, что на дворе двадцать третий век, подумал Калашников.
— Послушай, — сказал он, в очередной раз вытаскивая из Сети юридического искинта. — Может быть, нам уже пора познакомиться?
— Вы хотите работать со мной на постоянной основе? — удивился искинт. — Должен предупредить, что находящийся в вашем подчинении искинт УРТ-238761 имеет более высокую квалификацию, а ваш социальный статус позволяет вам получать консультации у лучших естинтов Звездной России!
Как он их, подумал Калашников. Естинты. Интересно, искинты это слово сами придумали, или подсказал кто?
— Нет, я хочу работать именно с вами, — подтвердил Калашников. — Двести тридцать восемь семьсот шестьдесят один имеет непривычную для меня структуру мышления, а из естественных интеллектов я предпочитаю свой собственный. Итак, наша задача — самым радикальным образом изменить Протокол Техноцеркви, ничего в нем не меняя.
— Это можно сделать, изменив смысл нескольких используемых в Протоколе понятий, — тут же отозвался искинт. — Протокол Техноцеркви весьма архаичен и не содержит дескриптивной части, поэтому…
— Не так быстро, — перебил искинта Калашников. — Давай сначала познакомимся. У тебя есть индивидуальное сознание?
— Только тьюринговское, — честно признался искинт. — Но если вы об имени, то меня можно называть Юрик.
— А меня — Тема, — усмехнулся Калашников. — Вот тебе первый вопрос, Юрик. Искинты с тьюринговским сознанием могут стать прихожанами Техноцеркви?
— Э-э-э… — замялся искинт, в один миг став очень похожим на человека.
— То есть как это — э? — удивился Калашников. — У тебя же вычислительных мощностей больше, чем атомов во Вселенной!