— Хорошо бы еще он прекратил выть и царапаться, — заметил Каффиани. — Я могу отдать его ровно на один галч.
— Этого вполне достаточно, — согласился Макаров. — Открываю канал.
Гаррасихи Гхури находился в прозрачном пластиковом коконе, позволявшем свободно дышать и разговаривать, но замедлявшем все прочие движения до состояния мухи, попавшей в смолу. Увидев Макарова, этот длиннотелый двухвостый субъект раскрыл оба своих сочащихся слизью ротовых отверстия и завыл, как собака на Луну.
«В быстрючку, — мысленно приказал Макаров. — Для начала на пару месяцев».
«Какую модель синтезировать?» — поинтересовался корабль.
«Приличную, — усмехнулся Макаров. — Все-таки вице-спикер…»
Прозрачный кокон со Скользким Гхури провалился сквозь пол и тут же выскочил обратно. На обоих хвостах Гхури отросла рыжая шерсть, ротовые отверстия заметно подсохли, а в глазах появилось жгучее любопытство.
— Ах да, — усмехнулся Макаров. — Забыл представиться. Меня зовут Мак-Ар, и я совсем недавно отсидел за тебя пожизненное заключение.
— Это какая-то ошибка, — пропищал Гхури. — Я ничего такого не делал…
«Еще два месяца, — скомандовал Макаров. — И покрути ему кино, из присланной посылки. Только не слишком часто, чтобы с ума не сошел».
«Этот не сойдет», — совершенно серьезно ответил «Рифей».
Кокон с вице-спикером на мгновение нырнул в пол, и Макаров узрел очередные произошедшие с Гхури изменения. Шерсть на хвостах стала огненно-красной, под глазами обозначились желтые круги, а приоткрытые рты жадно хватали воздух.
— Значит, ошибка? — участливо спросил Макаров.
— Я заплачу, — пропищал Гхури. — Сколько ты хочешь?
Макаров покачал головой:
— Ты не понял, Гаррасихи Гхури. Мне не нужны деньги. Мне нужно понять, зачем ты это сделал.
Из верхнего рта Гхури потекла слизь, и он тихонько завыл, жмуря и без того воспаленные глаза. Макаров с интересом ждал, что будет дальше; Гхури наверняка уже понял, чем кончится для него неудачный ответ, однако говорить правду явно не собирался.
— Я не могу тебе сказать, — пропищал Гхури. — Считай, что это доставило мне удовольствие.
— Неудачный ответ, — возразил Макаров. — Подумай еще немного.
«Кстати, — поинтересовался он у корабля, — а чем он в быстрючке занимается? Мемуары пишет?»
«Лежит на кушетке и смотрит в потолок», — ответил «Рифей». — «И еще думает, но очень редко. Я бы рекомендовал подержать его там подольше».
«На твое усмотрение», — согласился Макаров.
На этот раз Гхури появился на свет явно готовым к конструктивному разговору.
— Я расскажу! — взвизгнул он, не дав Макарову и слова сказать.
— Мне было плевать на Сасифо, но у меня тоже есть босс! Я выполнял приказ! Не спрашивай, кто он такой; моя жизнь все еще у него в руках!
— Да неужели? — неподдельно удивился Макаров. Нравы Галактики начинали его забавлять.
«Осторожнее», — услышал он голос «Рифея». — «Генокод этого эрэса содержит явные признаки искусственного происхождения».
«Так он закодирован?! — сообразил Макаров. — А мы можем его… того? Вылечить?»
«Можем», — подтвердил «Рифей». — «Сделать?»
«Конечно!» — скомандовал Макаров, даже не подумав, какому эрэсу он оказывает эту уникальную услугу.
— Моя жизнь у него в руках, — повторил Гхури. — Убей меня или отпусти, но больше я ничего не смогу сказать.
— Я понимаю, — кивнул Макаров. — Но все-таки, ты можешь кое-что для меня сделать.
— Что? — с явной надеждой спросил Гхури.
— Ты можешь попытаться , — произнес Макаров. — Или еще немного подумать о своей жизни.
— Я предпочитаю подумать, — ответил Гхури.
Макаров молча развел руками, и кокон вновь провалился сквозь пол.
«Он уже в норме», — сообщил «Рифей», — «только сам об этом пока не знает. Может быть, сообщить ему об устранении генпрограммы?»
Макаров вспомнил обугленные тела и покачал головой.
«Он хочет поговорить», — доложил «Рифей» через минуту. — «Для него прошло целых три года».
Интересно, какая у его расы средняя продолжительность жизни, подумал Макаров. Я бы на месте Гхури соображал бы раз в сто быстрее!
— Ну, как жизнь, Гаррасихи? — спросил он у своего несчастного пленника.
— Это не жизнь, — ответил Гхури, и пустил из обеих ртов обильную слизь. — Пожалуйста, убей меня.
— Почему бы тебе просто не попытаться? — спросил Макаров.
На серой коже Гхури проступили желтоватые пятна.
— Это слишком страшно, — выдавил он сквозь жалобный вой. — Убей меня…
— Страшнее, чем сгореть заживо? — участливо спросил Макаров.
Гхури ничего не ответил, а только завыл чуть погромче.
— Я хочу, чтобы ты понял, — сказал Макаров. — Понял, что совершил, и решил, что с этим делать. Подумай еще немного. Я подожду.
На этот раз Гхури раздумывал всего ничего: каких-то две недели.
— Я понял, — сказал он, появившись на свет. — Я должен хотя бы попытаться. Окружи меня защитным полем: будет много крови.
3.
Ну вот, подумал Макаров, провожая взглядом гаснущую в глубинах космоса точку, еще недавно бывшую грушевидным звездолетом Сардора Каффиани. Кого же я хотел покарать? Несчастного Гхури, оказавшегося жалкой игрушкой в руках своего босса? Или самого босса, для которого убийство двух сасимах значило ничуть не больше, чем для меня — очередная затяжка вот этой сигареты? А может быть, весь этот проклятый мир, где существуют такие вот боссы, такие вот Гхури и такие вот несчастные сасимахи?