При виде Захудалого графа Людвиг-сенешаль вздрогнул. Драгомир — высокий светловолосый мужчина, уже начинающий полнеть, — заметил это и кивнул Людвигу подбородком:
— Почему ты вздрагиваешь?
— Прошу прощения, ваша светлость. — Людвиг слегка выдвинулся вперед и поклонился. — Вы так исключительно похожи на короля Ольгерда, что мне на один миг показалось… Еще раз прошу прощения.
— Вот это интересно! — воскликнул Драгомир.
— Неужели портреты Плачевного короля продаются теперь на ярмарках за пределами королевства?
— Разумеется, нет, ваша светлость! — ответил Людвиг. — Но образ Ольгерда Счастливого, моего короля и друга, неувядаемым сохраняется в моем сердце.
Граф Драгомир нахмурился:
— Это что, шутка?
— Какие уж тут шутки! — вмешалась Гиацинта. Она с подчеркнутой торжественностью присела в низком реверансе, причем все в ней, казалось, демонстрировало безукоризненное знание хороших манер. — Позвольте представиться: баронесса Гиацинта Гуннарсдоттир, известная также как дочь Кровавого Барона.
Граф Драгомир слегка прищурился. Гиацинта вспыхнула:
— Тот, кто страдал и был заколдован, кто перенес неслыханные мучения… Умоляю вас прислушаться к речам этого молодого человека. Клянусь честью моего древнего рода, каждое его слово — истинная правда, исторгнутая из глубин исстрадавшегося сердца!
— Да, это правда. — Людвиг снова поклонился. — Двести лет я находился во власти чар.
— Это все очень хорошо, — перебил его граф, — но что вам угодно от меня?
— Кстати, мы собираемся вызволить короля Ольгерда, — вмешалась Марион. — А если вы нам не верите, то вам же хуже.
Казалось, Захудалый граф не знал, смеяться ему или гневаться.
— Ну-ка, подойди поближе, дитя мое, — обратился он к Марион. — Как тебя зовут? Тоже какая-нибудь кровавая баронесса?
— Нет, я Марион, — разъяснила девушка. — Когда Людвиг был еще заколдованный, он все мне рассказал. И я, кстати, сразу так полюбила короля! После первого же рассказа! Я и его расколдую, вот увидите.
Зимородок еле слышно застонал: вечно Марион со своими «кстати»!.. Следопыт осторожно отстранил ее, отвесил неловкий поклон и быстро заговорил сам:
— У нас общие враги, думаю — это главное. Мы пришли предложить помощь.
— Вряд ли я сумею ею воспользоваться, — возразил граф. — Вы уже видели, каковы мы в деле. Какую помощь могут оказать нам симпатичные, но слабые женщины, музыкант, лесной следопыт, придворный кавалер, рыцарь — несомненно, доблестный, но, увы, немолодой… — Внезапно Драгомир остановился. На его лице появилось странное выражение. Он еще раз оглядел стоявших перед ним чужаков, словно пересчитывал их. А затем, как-то невпопад, спросил: — А где же малютка?
Гиацинта мертвенно побледнела и залепетала:
— Спит в своей постельке под толстым слоем мха…
Людвиг обнял ее за плечи и шепнул ей что-то на ухо. Гиацинта, прикусив губу, замолчала.
Зимородок и Штранден обменялись быстрым вороватым взглядом. Остальные недоумевали вполне искренне.
После продолжительного замешательства брат Дубрава взял нить разговора в свои руки.
— Какой малютка? — спросил он просто. — Дело в том, что с нами не было никакого малютки.
— Не было? — переспросил граф. — Странно.
— Почему странно? — удивился брат Дубрава.
— На миг мне показалось, что вы — те самые люди, из предсказания.
Марион так и подскочила:
— Ага, я же говорила! Про нас даже все предсказано уже!
— Можно узнать подробнее об этом предсказании? — снова заговорил Дубрава.
Марион так и подскочила:
— Ага, я же говорила! Про нас даже все предсказано уже!
— Можно узнать подробнее об этом предсказании? — снова заговорил Дубрава.
— Это очень старое предание, — отозвался граф задумчиво. — В давние-давние времена на главной площади столицы были построены чудесные часы. Ровно в полдень дверцы на башенке открывались, и высоко над городом проходил хоровод влюбленных… Проклятый Огнедум остановил эти часы. Говорят, что власть его кончится в тот день, когда часы снова оживут.
— А почему бы их просто не запустить? — с азартом спросила Марион.
— По слухам, они сломаны, — объяснил граф. — Кроме того, думаю, можно обойтись без часов… Вы почти в точности повторяете тот хоровод…
— А откуда это известно? — жадно осведомилась Марион. — Вы же этих часов никогда не видели!
— Марион! — зашипел Зимородок.
Граф улыбнулся:
— Знаете детскую считалку?
В центре города — куранты
Для бродяжки, музыканта,
Толстяка и босяка,
Друга их — лесовика,
Для красотки златокудрой,
Для ученого зануды,
Для девчонки, кавалера
И малютки-недомера.
Соберутся — будет звон!..
— А кто против — вышел вон! — заключил Людвиг. — Только какое это имеет отношение к нам? Среди нас нет ни бродяжки, ни босяка. Есть, правда, ученый — да только какой он зануда? Господин Штранден вполне приятный и остроумный собеседник, куртуазный кавалер… Есть и красавица, — Людвиг снова обнял Гиацинту, — но она не златокудрая…
— Не следует понимать все так буквально, — сказал граф. — Вон та дама, я думаю, — лесная маркитантка. Ведь вы ведете кочевой образ жизни, не так ли? — обратился он к Мэгг Морриган.
— Можно сказать и так, — согласилась она.
— Вот видите! — обрадовался Драгомир. — Бродяжка у нас имеется.