— И то верно, — выбираясь из-за стола, молвил Зимородок.
Уже смеркалось. Моросил дождь, поэтому Зимородок устроился на заднем дворе под навесом. За стеной переступали копытами и фыркали лошади. Где-то в темноте звякнуло ведро. Дождь шелестел по крыше, по траве. Под навесом лежала гора яблок, которым в самом ближайшем будущем предстояло превратиться в пироги, сидр, быть запеченными и высушенными.
Из низины уже поднимался туман, а Лягушачий перелесок совсем скрылся из виду. Во влажном воздухе витал горьковатый запах дыма, а еще пахло яблоками и мокрой травой.
Вывеска «Придорожный Кит» была обращена к Прямоезжему Шляхту. Шляхт — он на то и Прямоезжий, чтобы все путешественники прямо по нему и ехали и трактир издалека видели. От Лягушачьего перелеска тоже вилась тропинка, но несерьезная. Поэтому Зимородка и удивило появление на этой тропинке непонятной фигуры.
Некоторое время он вглядывался в незнакомца, пытаясь определить, кто же это бредет, поминутно оскальзываясь под дождем. Во-первых, фигура явно не принадлежала мужчине: мала ростом, да и походка не мужская. С другой стороны, силуэт, вырисовывающийся на тропинке, едва ли мог быть женским. Голова венчала бесформенное тело, изуродованное горбом и скособоченное. К тому же странный путник сильно хромал на обе ноги.
Зимородок снова раскурил трубочку. Тем временем фигура подковыляла поближе, поразив Зимородка немелодичным звяканьем, бряканьем и скрежетом. Теперь он ясно мог разглядеть, что это все-таки женщина. Даже, пожалуй, девица. Две толстые косы, закрученные баранками вокруг ушей. Молоденькое личико — пожалуй, хорошенькое, если бы только не вытаращенные от натуги глаза. Девушка была облачена в бесформенный дорожный плащ, насквозь мокрый. На ногах она таскала деревянные башмаки, многопудовые от налипшей грязи. А то, что издалека выглядело горбом, оказалось дорожной торбой, которую девушка сберегала под плащом от влаги.
Она остановилась, перевела дыхание и обратилась к Зимородку со следующей речью:
— Добрый вечер, любезный… уф! Любезный хозяин. Что-то нынче погодка нас не балует. Иду, вот видите, издалека, по очень важному делу, кстати. Кабы не дело, то и носа из дома бы не показала. Не позволите ли передохнуть под вашим навесом?
Зимородок молча посторонился.
— Ох, спасибо!
Занятная девица проворно расстегнула плащ, скинула с себя торбу, дорожный мешок, два больших кошеля, набитых чем угодно, только не деньгами, узелок с чем-то мягким и непромокаемую кожаную суму. После чего плюхнулась рядом с Зимородком и сбросила башмаки.
Зимородок продолжал молчать, краем глаза поглядывая на соседку. Она сладко потянулась, взяла из груды яблоко и сочно захрустела.
— Урожайный нынче год, — заметила она, глядя в пространство.
«Интересно, сколько ей лет? — размышлял Зимородок. — Наверняка не больше шестнадцати, а идет издалека…»
Съев яблоко целиком, девица решила возобновить беседу. Неспешным взором обведя навес, яблоки, корзины, она молвила степенно:
— По всему видать, хозяин вы рачительный.
Зимородок промычал в ответ что-то невнятное. Впрочем, девицу это ничуть не смутило.
— Да и вообще, народ здесь зажиточный, — продолжала она. — Просто глаз, знаете ли, радуется. Я вот пятый день иду, от самого Кухенграбена, и многое, доложу я вам, повидала. Вот вы тут на одном месте сидите и ведать не ведаете, как другие люди живут. Оттого зачастую и не цените своего благополучия. А вот походили бы по свету да поглядели… — Она пошевелила пальцами ног, потрогала свои полосатые чулки и вздохнула: — Промокли насквозь. Обсушиться бы… Не подскажете, есть ли здесь постоялый двор?
Зимородок выпустил колечко дыма, особо замысловатое, проследил за его полетом в бесконечность и наконец уронил:
— Есть.
Девица заметно оживилась.
— Вот повезло, так повезло. Поверите ли, пятый день иду, от самого Кухенграбена, может, слыхали? Это где пирожковые копи.
— М-м… — отозвался Зимородок, не выпуская трубки изо рта.
— Знаете, когда там открыли жилу, никто не поверил. Думали, железо или еще что. А оказалось — пирожки. Только откалывай да разогревай в печи, они на поверхности холодные. Старатели, понятное дело, набежали, браконьеры всякие… Отцы-основатели города боялись, что жила иссякнет. Выбрать пирожковую жилу — дело, простите, плевое.
— И что, иссякла? — спросил Зимородок, но без особого интереса.
— А, так вы ничего не слыхали? — обрадовалась девица. — Если бы жила иссякла, то как бы мы, по-вашему, процветали?
— Как? — спросил Зимородок.
— Очень просто. Они пробурили скважину и засыпают в нее муку, яйца, капусту, масло, сметану — понимаете? Остается только спускаться в карьер и вывозить оттуда пирожки. Я бы сейчас съела пирожок…
— Что же вы оставили такую-то благодать?
Девица сразу погрустнела и посерьезнела.
— Дела, — уронила она многозначительно.
— Родители-то знают? — неожиданно спросил Зимородок.
Девица оскорбилась:
— О чем это они должны знать?
— О том, что ты одна ушла из дому.
— Я же сказала: я по делам!
— Вот что, — заговорил Зимородок, — мне уже не раз приходилось разыскивать пропавших детей, и похищенных, и просто глупых.
Девица фыркнула: