За синей рекой

Вдруг Марион остановилась и ойкнула.

— Не останавливаться! — сердито закричал Зимородок. — Вперед, вперед! Что ты там увидела?

— Там рыба! — сказала Марион.

— Удивительная дура! — проскрежетал судебный исполнитель. — Иди, иди, из-за тебя нас всех засосет в трясину.

Слышно было, как сзади топчется, с чавканьем выдергивая ноги, пан Борживой.

— А вправду — рыба! — закричал Гловач.

Марион надула губы:

— Я вам, кстати, не дура.

Из зеркального «окна» действительно высовывалась рыба с крупной перламутровой чешуей и огромными выпученными глазами. Она плотно прижимала жабры и довольно высоко держала толстые розовые губы восьмеркой. Рыба не двигалась.

— Она наверное дохлая, — брезгливо сказала девица Гиацинта.

— Ничего не дохлая! — возмутилась Марион.

— Я видела, как она высунулась.

— Вкусная, должно быть, — предположил Гловач.

— Не нужно ее трогать, — сказал брат Дубрава. — Я думаю, это Густа.

— Какая еще Густа?!. — воззвал пан Борживой. — Погружаюсь…

— Густа — болотная рыба, — доброжелательно объяснил Дубрава. — Мне о таких рассказывали.

— Неужели она обитает в болоте? — заинтересовался философ. — Весьма нехарактерная для рыбы среда обитания… Впрочем, зачастую именно нетипичная среда является одним из парадоксальных условий для счастья индивидуума…

— Чушь, чушь! — фыркал чиновник. — Какая там рыба? Что в болоте может делать рыба?

— Она тут… высовывается. Что ей еще остается? — объяснил брат Дубрава.

— Ловить, значит, не будем? — разочарованно протянул Гловач.

— Пусть высовывается и дальше, — сказал Зимородок. — Идемте, лучше не задерживаться.

Густа вдруг отчетливо произнесла: «Ох!» и скрылась в трясине.

— То Густа, то пусто! — изрек Гловач.

И снова бесконечная утомительная дорога… Зимородок уже начал беспокоиться: а что как не выйдут на сухое место к ночи? Ночь, правда, обещала быть ясной, но до полнолуния оставалось еще дней десять. В темноте по болоту много не нагуляешь. А тут еще Марион подлила масла в огонь, пропищала:

— Зимородок, Зимородок! А скоро болото кончится? Поспать бы… У меня ножки устали…

— Откуда я знаю, когда оно кончится! — огрызнулся Зимородок. — Я сам здесь в первый раз.

— Скоро, — уверенно молвил брат Дубрава.

— А ты откуда знаешь? — обернулся к нему Зимородок.

Дубрава пожал плечами и смущенно улыбнулся.

— Ему брат Болото сообщил! — выкрикнул Кандела и неприятно захохотал.

Никто больше эту шутку смешной не счел. А пан Борживой, бессильно задыхаясь, пообещал:

— Еще одно слово, и отправишься на корм Густам!

Вольфрам Кандела сделал вид, что не слышит.

Удивительнее всего оказалось то, что брат Дубрава не ошибся. Вскоре под ногами перестало хлюпать, мох стал сухим и упругим. Впереди показалась небольшая березовая роща.

— Все! — сказал Зимородок, не скрывая облегчения. — Ночуем здесь.

— Между прочим, некоторые хотели бы продолжать путь! — заявила дочь Кровавого Барона. Заметив, что все на нее смотрят, вспыхнула: — Ничего не поделаешь, так уж устроено в этом мире: одни родились неженками, другие — нет.

— Фу ты, ну ты! — насмешливо протянул пан Борживой. — Вот она, рыцарская косточка! Ну и скачи себе дальше, коза, коли уж так приспичило. Лично я завалюсь здесь на травке и как следует отдохну.

И не сходя с места, он исполнил свое намерение — улегся и помахал в воздухе толстой ногой, подзывая Гловача. Гловач подбежал и принялся усердно тянуть с Борживоя сапоги.

— Осторожнее, осторожнее, — ворчал Борживой. — Ну вот что ты в него вцепился, как в козье вымя? Подметку оторвешь…

— Я сейчас, я аккуратненько, — бормотал Гловач.

— Ну вот что ты в него вцепился, как в козье вымя? Подметку оторвешь…

— Я сейчас, я аккуратненько, — бормотал Гловач. — Сапожки больно деликатные, под пальцами расползаются.

Мэгг Морриган уже собирала хворост. Она была на удивление молчалива и задумчива. Зимородок ее такой еще не видел.

Судебный исполнитель также разулся и со страдальческой гримасой погрузился в созерцание своей мозоли. Брат Дубрава буквально рухнул на землю. Он был очень бледен, и Зимородок вдруг догадался, что тот смертельно устал. Философ Освальд фон Штранден углубился в рощицу. Вскоре одно из сухих деревьев начало сильно раскачиваться, послышался хруст. Наблюдая за этим, пан Борживой молвил, обратившись к Гловачу:

— А философ-то, похоже, за ум взялся.

Гловач угодливо подхихикнул, извлек из своего дорожного мешка лютню и принялся ее настраивать.

Зимородок наблюдал за этими бездельниками на привале и только диву давался: как они еще с голоду не померли?

Тем временем Освальд фон Штранден повалил-таки дерево и принялся обламывать ветки. Мэгг Морриган складывала хворост в вязанку. Оба молчали. Наконец философ сказал:

— Как ловко у вас все получается.

— Что именно? — поинтересовалась Мэгг Морриган, затягивая веревку.

— Все. И с дровами, и вообще. И то, как вы ходите… — Он вдруг покраснел.

Мэгг Морриган хмыкнула и взвалила вязанку себе на спину.

— А вы берите ствол, — сказала она. — Беритесь лучше за тонкий конец, так легче тащить.

Завидев их с дровами, никто из прочих даже не двинулся с места.

Зимородок находился во власти дум касательно завтрашнего дня. Марион куксилась и шепотом жаловалась Людвигу.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121