Новые воины ашанти расстреливали оппонентов, жгли их машины и взрывали их дома, чем раздули серьезный гражданский конфликт. Они даже бросали камни в губернатора, на которого справедливо смотрели, как на союзника Нкрумы. Это случилось, когда он прибыл в Кумаси. Но в начале они, судя по всему, держали плакат со словами: «Мы ничего не имеем против королевы, пусть ее благословит Господь». Возможно, Арден-Кларк приукрасил этот рассказ ради своей монархини, потому что относился к британскому трону с таким же почтением, как ашанти — к Золотому Трону. Нкрума определенно не воспринял беспорядки всерьез, хотя они больше походили на национальное восстание, а не на волнения племен или партийную борьбу. Его газеты отмахивались от насилия, называя его чикагским гангстерством, ругали лидеров Национально-освободительного движения — феодальных реакционеров и инфантильных какао-политиков. Сам «Осагье-фо» призвал молодых людей сделать Золотой Берег раем: «Чтобы, когда святой Петр откроет жемчужные врата, мы сидели в раю и смотрели, как наши дети летают на своих самолетах и командуют собственными армиями».
В отличие от него министр по делам колоний Алан Леннокс-Бойд был обеспокоен кампанией Национально-освободительного движения и внимательно отнесся к его требованию федеральной конституции, которая остановит рост автократии Нкрумы. Леннокс-Бойд всю жизнь относился к «тори» правого крыла. Представитель левого крыла Майкл Фут говорил о нем, как о «младшем бесенке, который так никогда и не вырос — этакий Питер Пэн из «Лиги подснежника»». [Питер Пэн — герой пьесы Джеймса Барри, «вечный ребенок»; «Лига подснежника» — консервативный союз, основанный в 1883 г. в честь Дизраэли. — Прим. перев.]
Леннокс-Бойд инстинктивно склонялся к откладыванию отступления империи. Несмотря на склонность поддерживать губернатора, он выбрал традиционную мудрость Уайт-холла: мол, Золотой Берег не более готов к независимости, чем его дочь-подросток готова получить вошедший в поговорку ключ от дома. Поэтому он воспринял проблемы ашанти, как возможность настоять на еще одних выборах в 1956 г.
Нкрума, который искал компромисс с непреклонным и непримиримым Национально-освободительным движением, гневно подчинился. Он опасался результата. Но Национально-освободительное движение не могло распространить свое влияние значительно дальше региона ашанти. И даже там Народная партия конвента показала поразительно хорошие результаты, завоевав в целом 71 из 104 мест в Законодательном собрании. Леннокс-Бойду пришлось принять рекомендации Арден-Кларка о том, что ему следует назначить дату окончания британского правления. Иначе придется столкнуться с бойней.
Министру по делам колоний удалось достигнуть слабой степени региональной автономии, и это должно было удовлетворить народ ашанти, который ожидал от него спасения от Нкрумы. Во время визита в Кумаси министр испытывал смешанное чувство гордости и позора. Там его встретили 100 000 печальных людей. Леннокс-Бойд прочитал их плакаты. Люди просили: «Британцы, не уходите!» Они говорили: «Мы не хотим независимости».
В полночь 5 марта 1957 г. они получили независимость. На празднованиях лидировала Аккра. Арден-Кларк сказал: благодаря роскоши декораций и появлению принцессы Александры, город приобрел «магические качества волшебной сказки». Среди присутствующих иностранных высокопоставленных лиц были два американца очень разных убеждений — Мартин Лютер Кинг-младший и вице-президент Ричард М. Никсон. Личным гостем Нкрумы стал Кинг, который выступил с убедительной речью, осуждая расовое насилие на юге США. Эхом повторяя эйфорию хозяев, пригласивших его в Гану, Никсон похлопал одного человека по плечу и спросил, как он себя чувствует на свободе. «Я не знаю, сэр, — прозвучал знаменитый ответ. — Я из Алабамы».
Золотой Берег получил свободу, поскольку сильный лидер возглавлял партию, которая, очевидно, выражала национальную волю. Но, придя к власти, Нкрума полностью использовал свободу, которая (как он часто говорил) происходила из независимости — свободу совершать ошибки. Он быстро отказался от демократических практик и подорвал гражданские свободы, провел репрессивные меры, давил оппозицию, контролировал прессу и радио, подрывал правление закона. В конце концов, лидер превратил Гану в коррумпированную деспотию. При этом страна дошла до грани банкротства, как писал генерал Спирс: «В основном, это произошло из-за неоправданных экстравагантностей и программы повышения личного престижа, которые проводил доктор Нкрума».
Это справедливое замечание. Как отмечали жители Ганы, мегаломания Осагьефо росла по мере того, как уменьшалась его харизма. Он основал свою собственную идеологию — нкрумаизм. Его статуя стояла перед парламентом, а имя светилось неоновым светом. Его профиль украшал марки и банкноты. На монетах красовалась голова Нкрумы в ореоле из надписи на латыни: «Kwame Nkrumah, civitatis Ghaniensis conditor» («Квама Нкрума, основатель государства Гана».
Вскоре другие самопровозглашенные основатели новых африканских государств начали соответствовать Нкруме в диктаторстве или даже превзошли его, обеспечив Спирса и иже с ним ретроспективным доказательством в защиту имперского правления. Но, если вспомнить работорговлю и апартеид, это правление всегда было авторитарным, а часто — жестоким. При бельгийском короле Леопольде, если процитировать худший пример, Конго потеряло, вероятно, десять миллионов человек — половину населения. Это превзошло все, совершенное Жозефом Мобуту — так называемым «заирским Калигулой». Более того, строители империи прорезали искусственные границы на поверхности континента, уже страдающего от засухи, голода, изоляции, необразованности, бедности и болезней. Они навязали геометрические схемы белых аморфным пейзажам черных, проведя границы, которые разрезали племенные сообщества, этнические союзы и лингвистические единства.